Баба-яга – женщина, которой не сломить, не подчинить никому. Детей ей больше не рожать, перед желаниями мужчин больше не склоняться, она независима, свободна от всего мира и мирских требований. Мир, перестав дорожить ею, даровал ей свободу, неведомую ни девицам, ни матерям
Есть в мире мудрость, что не должна приходить слишком рано.
Бессмертная, она для них чужда и непонятна, вот они и думают, что ее вечная жизнь вскормлена на их жизнях.
Но в жизни все иначе. В ней нет ни связных сюжетов, ни даже намеков на развитие действия – ни смены тона повествования, ни вкрадчивых изящных метафор, предупреждающих нас о грядущих событиях. А когда кто-то гибнет, в этом нет ничего возвышенно-трагичного, это вовсе не кажется ни неизбежным, единственно возможным концом, ни баснословной, небывалой бедой. Это просто глупо. Глупо и больно.
И эту сказку – как все сказки на свете, даже новые – вы, вполне возможно, узнаете. Почувствуете знакомую, привычную форму. Такую, как полагается. Но это чувство – обман. Все сказки лгут, потому что в каждой имеется начало, середина и конец. Обычные повороты сюжета, причем такому-то началу подходит только такой-то и никакой другой конец. И потому мы, закрывая книгу, думаем: «Да, все верно. Все правильно. Иначе просто и быть не могло. Да».
«Самая трудная на сегодняшний день задача – сделать историю о брошенных детях и ведьмах-людоедках подходящей для детей на Рождество, но так, чтобы она не утратила правдоподобия в глазах людей взрослых, лучше знающих жизнь. Общая тенденция такова: чем дальше, тем больше волшебные сказки остаются нам, взрослым».
довольно.
Тревожило одно – надвигающееся лето. Одно дело – зимняя жизнь, а вот в летней для Сьюэлла места не находилось
Тревожило одно – надвигающееся лето. Одно дело – зимняя жизнь, а вот в летней для Сьюэлла места не находилось
Чем же, спрашивает Армстронг, еще занимаются романисты последние 400 лет, если не пересказывают все те же вневременные сюжеты об утрате, борьбе и возвращении, об изгнании, самопожертвовании и искуплении, о рождении, смерти и воскрешении – снова, и снова, и снова?
Миф есть ничто, в котором скрыто всё.
Фернандо Пессоа, «Улисс»
Фернандо Пессоа, «Улисс»
Каждый лес, в какой ни войди, в действительности – не один лес, но два. Реальный, видимый, по коему ты идешь, и тот, незримый, что неразрывно связан со всеми другими лесами, невзирая на пространство и время