Не заступайся за человека, если он сам себя не защищает.
Представьте на минуту, что они не могут купить «калашникова», не говоря о ракетной установке. Не попасть бы им на первую полосу, их бы не взяли даже фоном для верблюдов на сигаретную пачку...
— Ничего... — повторил он. — Твое горе с полгоря. Жизнь долгая — будет еще и хорошего, и дурного, всего будет. Велика матушка Россия! — сказал он и поглядел в обе стороны. — Я во всей России был и все в ней видел, и ты моему слову верь, милая. Будет и хорошее, будет и дурное. Я ходоком — в Сибирь ходил, и на Амуре был, и на Алтае, и в Сибирь переселился, землю там пахал, соскучился потом по матушке России и назад вернулся в родную деревню. Назад в Россию пешком шли; и помню, плывем мы на пароме, а я худой-худой, рваный весь, босой, озяб, сосу корку, а проезжий господин тут какой-то на пароме, — если помер, то царство ему небесное, — глядит на меня жалостно, слезы текут. «Эх, — говорит, — хлеб твой черный, дни твои черные...» А домой приехал, как говорится, ни кола ни двора; баба была, да в Сибири осталась, закопали. Так, в батраках живу. А что ж? Скажу тебе: потом было и дурное, было и хорошее. Вот и помирать не хочется, милая, еще бы годочков двадцать пожил: значит, хорошего было больше. А велика матушка Россия!
И старшина тоже не верит в Бога, — продолжал он — и писарь тоже, и дьячок тоже. А ежели они ходят в церковь и посты соблюдают, так это для того, чтобы люди про них худо не говорили, и на тот случай, что, может, и в самом деле страшный суд будет.
Я, например, всегда считал шпионаж наиболее смрадным из всех видов человеческой деятельности — наверное, прежде всего оттого, что рос я в стране, содействие интересам которой было для ее уроженцев немыслимо.
Вот „Три мушкетера“ — вот эта книга. На одной странице — пять трупов! И дальше понеслось. Интересно...»
Чем крупней перемены, тем более все по-прежнему.
Сегодня в каждом слове, доносящемся из России, я чувствую мощь, я чувствую величие прежней России-матушки. Она опять стала страной солдат, веры и истинных славян.
едва ли возможно где-нибудь, кроме России». (Нет, все же стоит закурить сейчас.)
Dushin’ka! Dushin’ka! Что у нас на ужин?
— Ах, дарлинг, я подумала: давай сегодня поужинаем по-английски. Вареное мясо