Начиная с этого периода Россия и Америка смотрели друг на друга как на проекцию Европы. Две страны в наибольшей степени воплощали в себе полярные подходы к государственному устройству и противоположные оценки демократии и либерализма. Для американцев Россия была воплощением всего «неамериканского» в Европе, тогда как для русских Америка оставалась наиболее радикальным вариантом Европы. Александр Герцен так писал об этом: «...как Северная Америка представляет собою последний вывод из республиканских и философских идей Европы XVIII века, так петербургская империя развила до чудовищной крайности начала монархизма и европейской бюрократии» [62].
Когда один из «миссионерских детей» Эдвин Рейсшауэр был назначен в 1942 году руководителем языковой программы Вооруженных сил США, он обнаружил, что абсолютно все его подчиненные — такие же дети миссионеров или вовсе бывшие миссионеры
Андре Виссон, американский писатель, родившийся в Европе, соглашался, что долг Соединенных Штатов — поддерживать порядок, как это делали когда-то римляне, однако европейцы отказывались признавать, что культурный центр мира тоже переместился в Америку. «Поэтому они были вольны презирать Америку, точно так же, как греки свысока смотрели на Рим» [176].