– Вот еще масло растительное. И плитка калмыцкого чая.
– Да мы теперь богачи! – воскликнула Булгун и тут же прикрыла рукой рот. – Нет, я не то хотела сказать… Мы теперь… Как теперь про такое говорить нужно, братец?
– Теперь про такое нужно молчать, сестрица.
Зачем людям эти уродливые тесные железные кибитки, что пахнут как, должно быть, пахнет из нижнего мира
За один раз всем правилам не научить
свои шестьдесят с лишним зим Баатр лишь однажды ездил на поезде. В 1918-м. От станции Куберле до Царицына. И на машине одн
На губах появилась улыбка узнавания, она уже приоткрыла рот, чтобы что-то произнести… и тут мелькнула в руке Шпонька шашка, и Альма запрокинулась, на мгновение повиснув на клинке. Шпонько выдернул шашку, и тело рухнуло навзничь, беспомощно раскинув руки
Эти казни будут оправданы историей, потому что их совершает новый прогрессивный класс, сметающий со своего пути пережитки капитализма и народного невежества
что брат его старший Очир за усердное истребление большевиков еще два Георгия заработал и стал полным кавалером.
Но Бембе вот упражняется, надеется, что на его веку найдется держава для боя и враги для расправы.
та достала из кармана зеркальце и стала разглядывать свое лицо. Мать принялась воспитывать сестру: нельзя при таком солнце доставать зеркало – пустишь ненароком солнечного зайчика, ослепишь души ушедших, собьешь их с пути в страну блаженства.
Тридцать три осталось, – подумал Баатр, – только нечем кормить их сегодня».