В приложении удобнее
Цитаты из книги автора Не кормите и не трогайте пеликанов
Я всегда повторял и буду повторять: унитаз в студенческом туалете – это лицо декана
Все-таки делать что-то – проще, чем не делать. Я давно заметил, что неделание забирает куда больше сил.
С тех пор – это от зависти, наверное – мне никогда не нравились все эти кэвээнщики, все эти “веселые” и особенно “находчивые”. Клуб находчивых… Придумали же. Возвели в добродетель самое противное свойство человеческой натуры. Мне вдруг пришло в голову, что где-нибудь, наверное, есть Клуб злых и находчивых. Это когда красивые толстожопые бабы, которые друг друга ненавидят, собираются вместе и заводят светский разговор.
А если между нами, я врачам, этим эскулапам, вообще не доверяю. Не делом заняты. Сколько человеку отведено прожить – столько и проживет. Если ты больной, значит так и надо. И вмешиваться не нужно. Да-да. А то сейчас докторов, понимаешь, развелось. Того гляди, люди вообще скоро умирать перестанут.
Валя отрывает высунувшийся из кассы белый чек. Мне почему-то кажется, что кассовые аппараты всегда показывают мне язык, будто дразнят, типа – “а денег-то у тебя, засранец, скоро не будет!”.
Помню, однажды на лекции его спросили, чем отличается сюжет от фабулы.
– Очень просто, – сказал Трофимов. – Представьте, что у вас есть тортик, вы его съели, а потом сходили в туалет. Так вот, тортик – это фабула, а то, что у вас получилось в туалете, – сюжет.
– Очень просто, – сказал Трофимов. – Представьте, что у вас есть тортик, вы его съели, а потом сходили в туалет. Так вот, тортик – это фабула, а то, что у вас получилось в туалете, – сюжет.
Объяснил мне, как правильно отжиматься, и сказал между прочим, что благодаря отжиманиям пришел к Господу. Я удивился, возразил, ведь для этого требуются как минимум молитвы, бдения, посты, чтение священного писания, священные предметы, иконы, но он только рукой махнул и сказал, что так можно только запутаться. Лучше отжиматься, сообщил он, сразу смирению научаешься, сразу понимаешь, кто ты есть, где тебе предел положен. Книги, говорил он, можно читать хоть до бесконечности, толку никакого не будет. А с отжиманием так не выйдет. Где-то упрешься в границы возможного и больше, чем Бог дал, не отожмешься. Я тогда не нашелся, что возразить, и перевел разговор на другую тему.
Слушай, Жирмуноид, говорят, ты выставил себя на рынок труда?
– Пушкин в университетах не учился, Григорий Яковлевич. У него было только среднее специальное образование.
Гвоздев мне как-то сказал, что чем невероятнее твоя ложь, тем скорее тебе поверят.
Стрельба, как всем известно, субституирует фрикцию, и долгая стрельба из пулемета, сотрясающегося в пароксизмах мета/физического оргазма, – полноценный, более чем удовлетворительный половой акт, взыскующий в ответ сквирт, серьезный, агрессивный аргумент в борьбе за самку. Отсюда – эротизированные слова военной песни «Строчит пулеметчик за синий платочек
и потом, подумалось мне, всегда нужно давать начальству повод тебя пожурить, чтобы оно почувствовало собственную значимость.
худенькая китаянка с красивым лицом безо всякого выражения неплохо говорила по-русски, сказала, что ее зовут Сунь Хун, но в России ей предложили называться Соней.
Я вдруг вспомнил, что дома нет ужина, и нет вообще ничего: ни еды на завтра, ни чистых простыней, ни телевизора, чтоб посмотреть.
– Сука! – кричал он, нанося удары. – Купи себе правила дорожного движения! Это пешеходная зона, понял?! По ней ходят пешеходы!!! Слыхал про таких?! Это те лохи, у кого нет машин!!! Понял?! Повтори!!!
Бывает, конечно, что трагедия превращается в мелодраму, тут уж ничего не поделаешь, но мелодрама не должна все-таки превращаться в балаган.
Куда? – услышал я голос Топорова. – В попу труда – чинить провода!
И вдобавок там было все как в жизни: никаких сюжетов, а сплошные главы, состоящие из аллегорий и намеков, причем таких сложных, что мне всегда было непонятно, как можно выучить из этой поэмы хотя бы два стиха
если всё, Герман, происходит, как вы говорите, и человек исчезает бесследно, – то это какая-то чудовищная насмешка. И главное – непонятно, зачем и кому все это надо…
и низкий, похожий на таксу журнальный столик,