Цитаты из книги автора Одри Ниффенеггер Жена путешественника во времени

Генри морщится.
– Но разве вы не думаете, – настаиваю я, – что лучше недолго быть невероятно счастливым, даже если потом это теряешь, чем жить долго и не испытать подобного?

Пригласи себя в дом. Угости себя вином. Протяни себе хлеб. Верни себе сердце. Прими вновь себя — этого знакомого незнакомца, преданного тебе, любившего тебя всю твою жизнь, уставшего от твоего равнодушия.
Убери с полок чужие портреты, любовные письма, отчаянные стихи... Сядь за стол. Пируй и празднуй. Празднуй себя. Празднуй свою жизнь.

Кажется, будто где-то, в одной из дальних комнат, было подписано соглашение о перемирии, и теперь все стороны пытаются его соблюдать, по крайней мере, до завтра, по крайней мере, пока не подвезут новые боеприпасы

Черт с ней, с доб­родетелью. Я понял, как у нее платье расстегивается.

Любовь после любви
Настанет день, когда, увидев свое отражение в зеркале, ты улыбнешься себе. Настанет день, когда твое сердце забьется чаще при звуке твоих шагов у твоего порога.
Пригласи себя в дом. Угости себя вином. Протяни себе хлеб. Верни себе сердце. Прими вновь себя — этого знакомого незнакомца, преданного тебе, любившего тебя всю твою жизнь, уставшего от твоего равнодушия.
Убери с полок чужие портреты, любовные письма, отчаянные стихи... Сядь за стол. Пируй и празднуй. Празднуй себя. Празднуй свою жизнь.
Дерек Уолкотт1

Трудно быть тем, кто остается.

Сядь за стол. Пируй и празднуй. Празднуй себя. Празднуй свою жизнь.

Стараюсь находить себе занятия. Так время проходит быстрее.
Иду спать в одиночестве и просыпаюсь тоже одна. Хожу на прогулки. Работаю, пока не выложусь вся. Смотрю, как ветер играет мусором, всю зиму пролежавшим под снегом. Все так просто, пока не задумаешься как следует. Почему разлука усиливает любовь?

Любовь после любви
Настанет день, когда, увидев свое отражение в зеркале, ты улыбнешься себе. Настанет день, когда твое сердце забьется чаще при звуке твоих шагов у твоего порога.
Пригласи себя в дом. Угости себя вином. Протяни себе хлеб. Верни себе сердце. Прими вновь себя — этого знакомого незнакомца, преданного тебе, любившего тебя всю твою жизнь, уставшего от твоего равнодушия.
Убери с полок чужие портреты, любовные письма, отчаянные стихи... Сядь за стол. Пируй и празднуй. Празднуй себя. Празднуй свою жизнь.
Дерек Уолкотт1

Задумайся на минутку, дорогая: в сказках только дети наслаждаются приключениями. А их матери сидят дома и ждут, когда дети вернутся домой.

Ненавижу думать, что ты ждешь. Да, ты ждала меня всю жизнь, никогда не зная, насколько долгим будет это расставание. Десять минут, десять дней. Месяц. Каким же ненадежным мужем я был, Клэр, как моряк, Одиссей, один, борющийся с волнами, погребаемый их огромной массой, иногда хитроумный, а ино­гда просто игрушка в руках богов. Пожалуйста, Клэр, когда я умру, перестань ждать и будь свободна. От меня — опусти меня глубоко в себя, потом иди в мир и живи. Люби мир и себя в нем, двигайся в нем, как будто нет никакого сопротивления, как будто мир — твоя естественная среда обитания. Я превратил твою жизнь в ожидание, в подобие анабиоза. Это не означает, что ты ничего не сделала. Своим искусством ты создавала красоту, и смысл, и Альбу, которая так изу­мительна, и меня: для меня ты была всем.

Я люблю чисто домашние удовольствия: удобное кресло, степенные увеселения семейного уюта. Единственное, чего я прошу, — это не­винных радостей. Захватывающая книга перед сном, запах только что вымытых длинных рыжих волос Клэр, открытка от друга, уехавшего в отпуск, капля сливок в кофе, мягкая кожа под грудью Клэр, пакеты с покупками, симметрично выстроившиеся на кухонной стойке в ожидании, когда их распакуют. Я люблю, слегка касаясь корешков книг, без цели бродить вдоль стеллажей в библиотеке, после того как начальство уйдет домой. Именно этого мне не хватает, когда время властной рукой уносит меня прочь.
И Клэр, конечно, мне не хватает Клэр. Утренней Клэр, сонной, со следами от подушки на лице. Клэр, опустившей руки в бак, где готовится бумага, когда она поднимает его и трясет так и этак, чтобы получилась однородная масса. Читающей Клэр, когда ее волосы свисают со спинки стула, и Клэр, втирающей бальзам в посеченные волосы перед сном

Генри много о чем не хотел говорить мне, и большую часть времени не позволял к себе приближаться, поэтому у меня постоянно было напряженное чувство неудовлетворенности.

На самом деле я так не думаю; все случается так, как должно случиться, раз и навсегда. В развилки и параллельные вселенные я не верю

мертвым нужно, чтобы мы их помнили, даже если это съедает нас, даже если мы всего лишь можем повторять: «Прости», пока это не потеряет какой-либо смысл.

«Always Crashing in the Same Car»

Учись готовить, женщина

Рядами стоят солидные, тяжелые столы, заваленные книгами; вокруг них толпятся читатели. Через высокие окна проникает осеннее чикагское утро. Подхожу к столу, беру несколько заявок. Я пишу работу по истории искусств. Тема моего исследования — «Келмскотт-Пресс»

Чувствую, как бьется ее сердце. Или, может, мое.

— Он такой милый, твой отец; не знаю, почему он так себя запус­тил.
— Он алкоголик. Именно так поступают алкоголики. Это записано в их руководстве: «Упасть на дно и продолжать катиться вниз».