То был поцелуй, какого не дарила мне ни одна женщина, – неистовый, горький, полный отчаяния, как предсмертный крик. Трепетная дрожь его тела передалась и мне. Я содрогался от этого чуждого, страшного, двойственного ощущения – желания ввериться ему всей душой и невольной боязни, даже инстинктивного отвращения при столь плотском соприкосновении с телом мужчины – странное смятение чувств владело мною, растянув эти сжатые секунды до тягостной, умопомрачительной бесконечности
чем плотнее врастал я в этот уютный мирок, тем безнадежней я отрывался от внешнего мира: наслаждаясь теплом внутреннего круга, я тем явственнее ощущал леденящий холод за его пределами
Неделями длилась эта борьба против замкнутости, за каждую пядь откровенности