В приложении удобнее
Цитаты из книги авторов Без очереди. Сцены советской жизни в рассказах современных писателей
Ты хотела, чтоб я приглашал тебя чаще в кино,
Потому что в кино мы на людях, и все же темно;
И чтоб маме и папе твоим я понравиться смог,
Чтоб за общим столом скрытно лапать тебя между ног;
Я же, глупый, тебя заволакивал в каждый подъезд,
Потому что безлюднее нету общественных мест,
Или школьный твой фартук мочил в подмосковной росе,
Да к тому же то бок, то перед, а не сзади, как все.
Это было давно, но как все я не мог и тогда.
Ты ушла от меня, и ушли за тобою года.
И такие, как все, наливали тебе коньяки
И, на ноги косясь, через силу просили руки.
И тебе изменяли, и ты изменяешь, как все, —
Но не мне, не со мной – я скачу от тебя на козе.
Но тебе не проведать об этом ни духом, ни сном,
Ибо днем ты оседлана днем, а ночью мужем-козлом.
Козлом, как все…
Как все, козлом…
Но зато как все!
Потому что в кино мы на людях, и все же темно;
И чтоб маме и папе твоим я понравиться смог,
Чтоб за общим столом скрытно лапать тебя между ног;
Я же, глупый, тебя заволакивал в каждый подъезд,
Потому что безлюднее нету общественных мест,
Или школьный твой фартук мочил в подмосковной росе,
Да к тому же то бок, то перед, а не сзади, как все.
Это было давно, но как все я не мог и тогда.
Ты ушла от меня, и ушли за тобою года.
И такие, как все, наливали тебе коньяки
И, на ноги косясь, через силу просили руки.
И тебе изменяли, и ты изменяешь, как все, —
Но не мне, не со мной – я скачу от тебя на козе.
Но тебе не проведать об этом ни духом, ни сном,
Ибо днем ты оседлана днем, а ночью мужем-козлом.
Козлом, как все…
Как все, козлом…
Но зато как все!
Я поначалу все удивлялась, как находят в этой толпе свою корову, а когда стала ухаживать за телочкой Галкой, увидела, какие у них у всех разные лица
Чужие вещи – как чужие жены: привлекательны, но ненадежны. От него ушла и от тебя уйдет.
ни в чем не была виновата, кроме общей вины детей перед родителями, такой же, как родителей перед детьми, что нам не быть вместе всю жизнь.
Чужие вещи – как чужие жены: привлекательны, но ненадежны.
Несчастный толстый пес, лежавший на боку, взлохмаченный, неподвижный, очертаниями своими напоминал границы бывшего СССР, такого же безнадежно мертвого.
Шибов был не очень хорошим человеком: он лил слезы по ротвейлеру больше, чем когда-то по матери, умершей от опухоли в голове; больше, чем по несчастному дяде Паше, который задохнулся от дыма, когда заснул с сигаретой в руке; больше, чем по давнему другу, которого прикончила язва желудка
А еще лет через двадцать Шибов внезапно для себя оказался писателем, и вот его опять позвали в Крым. Он не поехал, поскольку и так настрадался от неожиданной уральской жары, но была у него подспудная мысль что-то поменять в стране этим отказом. Смешно, конечно, нужно ставить перед собой реалистичные цели.
Прошло два года с этого похода, Лидия Сергеевна уехала на Украину, потому что там была родина мужа. У дяди Паши случилась первая “белочка”, а спустя полгода еще одна. Мама была в ночную смену, а Шибов, внезапно проснувшись среди ночи, увидел над собой в свете уличных фонарей и лампочки в коридоре дядю Пашу с ножом в руке. Благо нож был хлебный, с тупым концом, из тех хлебных ножей, которыми и батон не перепилить. Это слегка взбодрило Шибова, и он спросил:
Остальные пионеры, кроме одноклассника, были набраны по квоте
Вот в этом ее раздражении, что сын все время здесь, и в ужасе, что он может куда-то деться, вся мама и состояла.
Зато цитаты из него про сову, в которую вмонтирован полевой бинокль, и лошадиную силу, которая вращалась, как бензопила, – запали в память Шибова навсегда, без всякой связи с тогдашним его тоскливым состоянием, потому что были замечательные.
Да, всеми силами своего латентного подросткового чувства, похожего на гомосексуализм, он желал воссоединения яркой пары певцов и музыкантов, но в той же степени хотел и обратного
Это была стадия отрицания.
А Шибов был активным пионером. Он сам не понимал, что значит это “активный”, просто про него так сказали.
Этому чуду было простое объяснение: времена были еще советские, но уже не сказать что пионерские и комсомольские,
Никто уже не пихал музыку в ящик, ее брали из воздуха, из интернета.
Ходит умница по городу,
Носит серые глаза.
Ходит сильная и гордая,
Словно горная коза.
Может, я служу в милиции,
Может, я в пивном ларьке
Разбавляю кровь водицею
В незнакомом мужике?
Может, я иду по улице,
Грязный, пьяный, по стене…
Хорошо, что ходит умница
И не знает обо мне.
Носит серые глаза.
Ходит сильная и гордая,
Словно горная коза.
Может, я служу в милиции,
Может, я в пивном ларьке
Разбавляю кровь водицею
В незнакомом мужике?
Может, я иду по улице,
Грязный, пьяный, по стене…
Хорошо, что ходит умница
И не знает обо мне.
исполкома, а третий – Ленин
ногда я спрашиваю себя: что бы хотел забрать оттуда? Помимо, конечно, молодости с ее обилием путей и прочими бонусами, исчезающими со временем. Пожалуй, только острое переживание ценности всякого знания. Когда можно было тащиться на неудобном транспорте на другой край города, а, случалось, и в другой город, чтобы послушать новую пластинку или за книгой из тех, что обычно отсутствовали в общедоступных библиотеках. За Кафкой или Святым Августином. Или диссидентом Буковским. Мысли не могло появиться, что полезнее, быть может, это время потратить на что-то другое. Ждали шанса посмотреть редкий фильм – ждали, что он нам сообщит (редкий обязан был сообщать). Было даже принято, считалось нормальным среди самого разномастного и более- менее образованного народа – вот так увлекаться поиском, и я получал от этого много радости.