Неслышными шагами семейная драма приближалась к Суворову. За семь недель до этого он послал письмо Потемкину, благодаря за протекцию, оказанную его племяннику секунд-майору Н.С. Суворову, и даже не подозревая, что приехавший к нему из Санкт-Петербурга родственник вскоре разрушит его личное, простое человеческое счастье.
«Становлюсь стар и дряхл, однако ныне здесь на свадьбе танцую, дочь моя в меня, бегает в холод по грязи, еще говорит по-своему, — приближалось бы и к полдюжине — естли б не было нещастьев»320.
Однако же конец приводимого отрывка грустен: после Наташи у жены были только выкидыши. Это обстоятельство, равно как и постоянные служебные отлучки супруга, делало в глазах ее такую семейную жизнь, приведшую ее из московского столичного общества в провинциальную Полтаву, малозавидной. Стареющий, невзрачный на вид, чудаковатый, постоянно находящийся где-то далеко муж постепенно переставал вызывать у не
достойное наказания и по воинским артикулам. Оппонировать: что она “после уже следовала сама...” Примечу: страх открытия, поношение, опасность убийства, — далеко отстоящие от женских слабостей. Накажите сего изверга по примерной строгости духовных и светских законов, отвратите народные соблазны, спасите честь вернейшего раба Нашей Матери, в отечественной службе едва не сорокалетнего <…>
В[арвара] И[ванов]на упражняется ныне в благочестии, посте и молитвах под руководством ее достойного духовного пастыря»426.