аша Малинская держится чуть ближе к оригиналу, не боится непривычного, в большей мере дает читателю почувствовать «чужестранность» авторского мира. Михаил Кожухов подробнее разъясняет культурные реалии, дарит читателю чуть большую гладкость, естественность, иллюзию близо
Вот что такое быть сиротой: перед тобой никого нет, ты следующий в очереди. Твой черед
– Его забрали, а она осталась такой, как прежде. Ее будто парализовало у него в памяти, скажем так.
Она сняла очки и поднесла два пальца (щепотку) к переносице, как делают все люди, чтобы не расплакаться. Я спросил себя, где в нашем ДНК записаны эти жесты, одинаковые или почти одинаковые в разных странах, в разных расах и культурах. А может, это просто вездесущее кино убеждает нас в этом. Да, такое тоже возможно
как только шум трагедии уступил место покою, я сразу понял, что предпочел бы никогда не слышать этих звуков и что теперь я обречен слушать их вечно
И я подумал: на самом деле у меня не было права слушать эту смерть, потому что эти погибшие мужчины мне чужие, а женщина в салоне никогда не будет среди моих мертвых
нечеловеческий или, скорее, сверхчеловеческий – звук замирающей жизни и распадающейся материи. Шум вещей, падающих с высоты, шум, который не затихает никогда, который с того вечера все звучит у меня в голове и не хочет уходить, который будет вечно висеть в моей памяти, словно полотенце на крючке.
Этот шум – последнее, что слышали пассажиры рейса 965.
После него запись прерывается.
Вот что слушал Рикардо Лаверде незадолго до гибели: черный ящик самолета, в котором разбилась его жена. Это озарение было как пощечина, я будто потерял равновесие, весь мой мир вдруг пошатнулся. Но как же он раздобыл эту запись? Разве можно просто взять и попросить запись из черного ящика разбившегося самолета, и получить ее, как, не знаю, какой-нибудь кадастровый документ
И тут второй произнес слова, изменившие все: «Богота, Американ девять шесть пять, разрешите снижение». Я не мог поверить, что мне потребовалось столько времени, чтобы понять: через несколько минут этот самолет врежется в Эль-Дилувио, и среди жертв будет женщина, которая летела на праздники
Один из мужчин сказал что-то про сто тридцать шесть миль, отделявшие их от VOR[28], и что надо снизиться на тридцать две тысячи футов и сбросить скорость, так что пора уже приступать
На кассете двое мужчин беседовали на английском. Они говорили о погодных условиях (хороших), а потом о работе. Один разъяснял другому, сколько часов по санитарным нормам можно летать без перерыва и отдыха. Микрофон (если там был микрофон) ловил какое-то непрерывное жужжание, и на этом однообразном фоне периодически шуршала бумага.
– Мне дали вот эту таблицу, – говорил первый.
– Ну, посмотри в ней, – говорил второй, – а я беру на себя самолет и радио