Цитаты из книги автора Анджей Сапковский Последнее желание. Меч Предназначения

Люди, - Геральт повернул голову, - любят выдумывать страшилищ и страхи. Тогда сами себе они кажутся не столь уродливыми и ужасными. Напиваясь до белой горячки, обманывая, воруя, исхлестывая жен вожжами, моря голодом старую бабку, четвертуя топорами пойманную в курятнике лису или осыпая стрелами последнего оставшегося на свете единорога, они любят думать, что ужаснее и безобразнее их все-таки привидение, которое ходит на заре по хатам. Тогда у них легчает на душе. И им проще жить.

Зло – это зло, Стрегобор, – серьезно сказал ведьмак, вставая. – Меньшее, большее, среднее – все едино, пропорции условны, а границы размыты.

Возвернулся рыцарь бравый
Да с войны, войны–забавы!
Ну а милка не ждала.
От другого родила!
Ой–ля–ля, ой–ля–ля,
Вот и мри за короля!

со временем наступает такой момент, когда надо либо срать, либо освободить сральню.

Лютик знал - мало кто поверит в историю, рассказанную балладой, но не грустил об этом. Он знал, что баллады пишут не для того, чтобы им верили. Их пишут для того, чтобы волновать сердца.

– Бррр… А скажи, которого из них можно прикончить с помощью зеркала?
– Любого. Если садануть прямо по башке.

Хотелось бы… побольше узнать о влиянии траханья на прогресс общества.

Ибо закон - не юриспруденция, не толстенная книга, забитая параграфами, не философские трактаты, не напыщенные бредни о справедливости, не истрепанная фразеология о морали и этике. Закон - это безопасные дороги и тракты. Это городские закоулки, по которым можно прогуливаться даже после захода солнца. Это гостиницы и корчмы, из которых можно выйти в сортир, оставив кошелек на столе, а жену у стола. Закон - это спокойный сон людей, знающих, чего разбудит их пение петуха, а не красный петух!

Не стану терять времени на глупые раздумья. И спорить не привык. Ибо спорит либо дурак, либо подлец. Первый — не знает, а спорит, второй знает, но спорит.

– Дом. Собственноручно построенный дом, в этом доме ты и я. Ты бы разводил лошадей и овец, я занималась бы огородом, варила еду и чесала шерсть, которую мы возили бы на торг. На денежки, вырученные за шерсть и дары земли, мы покупали бы все необходимое, ну, скажем, медные казанки и железные грабли. Время от времени нас навещала бы Цири с мужем и тройкой детей, иногда на несколько деньков заглядывала бы Трисс Меригольд. Мы бы красиво и благолепно старели. А если б я начинала скучать, ты вечерами насвистывал бы мне на собственноручно изготовленной свирели. Всем известно: игра на свирели – лучшее лекарство от хандры.

Если я попробую быть добрым ко всем, ко всему миру и всем населяющим его существам, то это будет то же самое, что капля пресной воды в соленом море, другими словами: напрасное усилие. Поэтому я решил творить добро конкретное, такое, которое не идет впустую. Я добр к себе и своему непосредственному окружению.

Люди, – Геральт повернул голову, – любят выдумывать страшилищ и страхи. Тогда сами себе они кажутся не столь уродливыми и ужасными. Напиваясь до белой горячки, обманывая, воруя, исхлестывая жен вожжами, моря голодом старую бабку, четвертуя топорами пойманную в курятнике лису или осыпая стрелами последнего оставшегося на свете единорога, они любят думать, что ужаснее и безобразнее их все-таки привидение, которое ходит на заре по хатам. Тогда у них легчает на душе. И им проще жить.

- Люди, - Геральт повернул голову, - любят выдумывать страшилищ и страхи. Тогда сами себе они кажутся не столь уродливыми и ужасными.

– Ты – никакое не чудовище, Нивеллен, – сухо сказал ведьмак.
– А, черт, что-то новенькое. Тогда кто же я, по-твоему? Клюквенный кисель?

Опять начинаешь слезы лить над своей грустной ведьмачьей судьбой?

Нечеткие задания, – сухо бросил ведьмак, – невозможно четко выполнять

Рыбак из тебя, как из козьей задницы труба.

Знаешь, в чем проблема, Геральт? Тебе кажется, будто ты иной. Ты носишься со своей «инностью», с тем, что принимаешь за ненормальность. Ты со своей «ненормальностью» нагло навязываешься всем, не понимая, что для большинства трезвомыслящих людей ты самый нормальнейший в мире человек, и дайте боги, чтобы все были такими нормальными.

Просто тебе ухо оторвало. Ничего страшного.
— Тебе легко говорить. Я, понимаешь ли, любил это ухо.

Быть нейтральным – не значит быть равнодушным и бесчувственным. Не надо убивать в себе чувства. Достаточно убить в себе ненависть