А губы её тихо-тихо прошептали на ухо те самые слова, которых не говорил мне ещё никто и никогда:
– Любый мой…
И еще:
– Иди ко мне…
Мы безостановочно говорили всю дорогу – не помню, когда в последний раз ощущал себя настолько свободным. Чувствовалось, эта девушка способна понять всё, что бы я ни рассказал ей, к каким бы глубинным корням мироздания ни повернула моя повесть. Я забыл о том, что нужно придерживаться определённых рамок; я рассказывал ей всё, что знал о себе; мне было плевать, за кого она меня принимает, потому что она нужна была мне, существу с проклятым прозвищем Губитель, не имевшему ни отца, ни матери, не знавшему детства, чьи руки владели только одним умением – искусством убивать.
Наверное, надо убивать не составляющие Орду создания, а причины, порождающие войну …
Однако не в обычаях гномов слепо доверять кому бы то ни было, особенно волшебникам; мало ли что он тебе наговорит! Слова у таких типов что шелуха от семечек. Летят легко, и веса в них столько же.
Двалин сердито засопел. Гном вдруг понял, что безумно ревнует – да, да, ревнует эту взбалмошную девчонку к явившемуся так некстати старому хрычу; теперь он готов был убить любого, кто усомнился бы в том, что ему, Двалину, оставалось всего-то прикончить этого несчастного хоботяру… Открытие сие так потрясло гнома, что несколько мгновений он только и мог думать: «Родгар, да что ж это со мной?!»
В груди его разливалось странное тепло – как всё ж таки хорошо, когда можно ни на кого не злиться и в обращённых на тебя взглядах видеть ответную приязнь!.
Смертные волей-неволей привыкают к своей участи. И потому, сами того не ведая, презирают Костлявую, утверждая, что, мол, «двум смертям не бывать, а одной не миновать». Ну а как быть бессмертному? Каково ему чувствовать, что мир вокруг него сейчас исчезнет, поглощённый вечной ночью, после которой уже никогда не наступит рассвет?..
Тьфу, пропасть! Сладу с вами нет, бабы! Полезешь – орёте «насилуют!». Не полезешь – фыркаете «брезгует!». Не-ет, хватит с меня
Впрочем, сейчас это не важно. Важно лишь то, что со мной Саата. Никто и никогда до неё не смотрел на меня так.