она треснула тестом о столешницу с такой силой, что сотряслась вся кухня. Мальчишка испуганно вздрогнул, ухмылка на мгновение слетела с его лица, но как только в шкафах затих посудный перезвон, она снова повисла меж его оттопыренных ушей, словно открытая ширинка. Это было его проклятием, он был из тех, кто непременно расплывается в улыбочке, попав в неудобное положение, а это часто понимают неправильно. На этот раз был поварихин черед неправильно его понять:
— О, смотри! И он еще сидит и насмехается надо мной!
Мальчишка еще ниже склонился над своими человечками в надежде спрятать лицо — будто это могло что-то изменить! Повариха уже вмешала его позор в имбирное тесто, постояльцы го
Девушка с беспокойством наблюдала, как бедолага блуждал взглядом по ее телу: она была марионеткой, а он — кукольным мастером, который разбирал ее тело часть за частью в поисках дефекта или трещинки в лаке. Достаточно ли хорошо отполированы ее голени? Может, стоило чуть больше обточить ее талию? Чуть получше отшлифовать локти? А румянец на щеках? Не перебор ли с красной краской?
— Что же такое с этими толстяками? — подумала девушка, невольно присоединяясь к танцу поварихи. — Кажется, будто я всегда стою к ним ближе, чем мне бы хотелось. Может, это оттого, что расстояние между сердцами людей должно быть всегда одинаковым, независимо от их объемов?