прекрасна, как солнечный полдень. Как сверкающие ледяные капли. Ты так сияешь, что ослепляешь меня, и я забываю, зачем еще нужны глаза, кроме как для того, чтобы глядеть на тебя. И эта блестящая, совершенная, ослепительная красота – меньшее из твоих достоинств. И я знаю, что не сделал ничего, чтобы тебя заслужить.
– Да, я знаю, что ты украл мой портрет, Теодор.
– Нет! Ох, стыд-то какой. Да, но я имел в виду…
Сердце застряло у Уинифред в горле, и она стиснула пальцами рубашку на плече Теодора. Ей хотелось выкрикнуть: «Хватит! Перестань быть таким смешным, понимающим и заботливым! И добрым, и наивным, и внимательным – идеальным! Перестань заставлять меня влюбляться в тебя!»
Так вот чем Дарлинг может оправдать убийство? Любовью? Ради любимых он, этот хрупкий юноша, собирающий в саду улиток, может взять в руки оружие? Что ж, наверное, он по-своему прав. Если и стоит убивать, то только ради любви.
Наконец Дарлинг кашлянул, повертел головой по сторонам и… сунул лист бумаги под жилет. Уинифред едва подавила гневный вскрик. Вот нахал! Как он смеет красть ее собственность?!
Если бы Дарлинг каким-то чудом забрел в публичный дом, уже через пять минут проститутки выпроводили бы его, понятия не имея, что с ним делать.
Зорко одно лишь сердце.
Самого главного глазами не увидишь.
Улыбка Стеллана чуть увяла.
–
– Хотите знать, как я догадался? – не обращая внимания на ее
Фиалка – Ты занимаешь мои мысли
Фиалка белая – Невинность
Хризантема белая – Правда
Цинния – Друзья