Цитаты из книги автора Терри Пратчетт Вещие сестрички

Да, воистину только в сновидениях мы обретаем подлинную свободу. Все остальное время мы на кого-то работаем.

Человек, которого можно купить, как правило, ничего не стоит.

Ненастоящее, которое хочет стать настоящим, часто становится более настоящим, чем само настоящее. Общеизвестный факт.

И только потом вы выясняете, что их последняя любезность, наподобие «не знаю, как вас и благодарить», на самом деле являлась вежливым приглашением на гильотину.

И Маграт в который раз задумалась над тем, каково живется и спится человеку, всю свою жизнь делавшему нелюбимое дело. Должно быть, подумалось ей, такая жизнь даже страшнее смерти, ибо в данном случае ты страдаешь, будучи живым.

когда девушка вправе назвать себя ведьмой?
– Наверное, надо, чтобы другие ведьмы признали ее таковой

Ненастоящее, которое хочет стать настоящим, часто становится более настоящим, чем само настоящее.

Известно, что в иные мгновения разум, чтобы устраниться от насущнейшей из своих задач, а именно мыслительной, лихорадочно отыскивает и находит самые нелепые области приложения.

Матушка Ветровоск весьма часто в своей жизни приходила в ярость. Умение гневаться она считала одной из самых сильных своих черт. Неразбавленная, чистая ярость является мощнейшей созидающей силой. Но сначала нужно научиться подчинять ее себе. Это не означает, что следует сложить руки и подождать, пока гнев не испарится. Нет, это означает, что гнев следует перегнать в заранее заготовленные вместилища, дождаться, пока он не затопит целые террасы сознания, и вот тогда, предвосхитив мгновение, когда он вырвется наружу, открыть маленькую дверку у основания баков, позволяя ревущей, раскаленной струе ярости раскрутить турбины мести.

Порой так хочется, чтобы люди были чуточку добрее к ближнему своему…

Ненастоящее, которое хочет стать настоящим, часто становится более настоящим, чем само настоящее.

Маграт явилась на свидание в зеленом платьице и скверном расположении духа.

Их жизни можно уподобить кляксам, растекающимся вокруг точек, где в данный миг находятся их тела

Молния, словно неискушенный убийца, изгоняла из земли душу градом беспорядочных уколов.

В ту ночь буря бушевала самозабвенно. Она чувствовала, что эта ночь – ее. Не год, не два буря гастролировала по провинциям: не отказываясь от поденной халтуры, по крупицам стяжала тайны своего ремесла; завязывала контакты; время от времени в роли урагана сбивала с ног зазевавшихся пастушков или пригибала к земле молоденькие дубки. Теперь, когда соотношение сил в погодных верхах немного изменилось, буря пыталась выложиться без остатка, дабы быть замеченной заправилами климата

Да, воистину только в сновидениях мы обретаем подлинную свободу. Все остальное время мы на кого-то работаем.

сильный никогда не может попасть во власть слабому – это просто не в силах слабого)

Шут, с минуту нервно мусоливший карту, наконец собрался с мыслями и ловко вышел из положения.
– Ей-ей, дяденька, – пискнул он, – ты сыплешь вопросами чаще, чем клатчский вернедуб своими желудями.
Повар задышал спокойнее.
– Ладно, чего ждешь… – пробурчал он, еще не до конца избавившись от подозрений. Но Шут, желая поскорее рассеять неприятный осадок от разговора, охотно отдал три следующих кона

Последнее обстоятельство и послужило вводной темой для громоподобных ударов, обрушившихся на замковые ворота, что не замедлило встревожить привратника замка, решившего у разогретой кухонной печи перекинуться в «дуркер» с главным поваром и Шутом.
Привратник издал недовольный звук и нехотя поднялся:
– Гром и молния! Принесла ведь нелегкая…
– Какая такая «нелегкая»? – уточнил Шут.
– Нелегкая судьба, дуралей.
Шут покачал головой.
– А ты что, постоянно взвешиваешь свою судьбу? – подозрительно сощурился он. – Или это какой-то зенский метод?
Привратник заковылял к своей сторожке, а повар, добавив в банк еще один фартинг, оторвал глаза от карт и бросил настороженный взгляд на Шута.
– Что это еще за зенский метод? – буркнул он.
Позвякивая бубенцами, Шут проворно раздвигал свои карты.
– Метод, разработанный в одной из школ известной философской системы Самты, распространенный в Клатче, что по вращению, – тараторил Шут, не отрываясь от карт. – Приверженцы этой школы, проповедующие крайний аскетизм, связывают достижение внутренней цельности и самообладания с углубленной медитацией в сочетании с определенной техникой дыхания. Характерной особенностью зена является практика подсказок, облекаемых в форму бессмысленных с точки зрения формальной логики суждений, что способно существенно расширить, по мнению адептов школы, рамки обыденного восприятия.
– Чего расширить? – переспросил повар.
Свою порцию переживаний на сегодняшний день главный повар уже получил. Все началось с того, что, неся поднос с завтраком в Большую залу, повар никак не мог отделаться от чувства, что кто-то упорно пытается утащить из его рук тарелки. На одном этом можно было бы поставить жирную точку, но нет, этот новоявленный герцог отослал его обратно на кухню, повелев приготовить ему… Повар передернулся. Овсянку! И еще яйцо вкрутую со струйкой навыпуск! Повар был не в том возрасте, чтобы стряпать всякую ерунду – даже шутки ради. Он свято верил в идеалы старинной феодальной традиции, которая не допускала появления на столе ничего такого, что не проходило стадию поджаривания и в чью пасть нельзя было всунуть яблоко.
Шут, с минуту нервно мусоливший карту, наконец собрался с мыслями и ловко вышел из положения.
– Ей-ей, дяденька, – пискнул он, – ты сыплешь вопросами чаще, чем клатчский вернедуб своими желудями

Герцогиня пустилась в брожение по замку, рассчитывая отыскать свежий материал для взбучки. Ее супруг не отрывал угрюмого взора от будущих владений. Начинал накрапывать дождик.