В приложении удобнее
Цитаты из книги автора Женщины Лазаря
Можно отказаться от чего угодно — если тебе на самом деле есть куда идти.
чтобы найти то, что искал всю жизнь, вполне достаточно просто заблудиться
Потому что не было на свете ничего нормальнее, яснее и проще его любви, и вся эта любовь была свет, и верность, и желание оберегать и заботиться. Просто быть рядом. Любоваться. Слушать. Следить восхищенными глазами. Злиться. Ссориться. Обожать. Засыпать, изо всех сил прижав к себе. Просыпаться вместе. Никому и никогда не отдавать.
впрочем, они, закаленные советским воспитанием и природным оптимизмом, радовались всему, что их не убивало.
Торопиться вообще нельзя, сила – в умении отдаваться частностям, а жизнь – жизнь состоит из мелочей.
Поразителен мир, где даже у Бога есть бабушка, и бабушке этой можно пожаловаться не только на разбитые коленки, но и на разбитое сердце.
Он не раз убеждался, что чувство юмора, нравственный склад личности, манера пить или даже природный запах имели куда более принципиальное значение, чем общее гражданство или даже общий хромосомный набор. Это было логично и правильно. Справедливо. И — по этой логике и по этой справедливости — в мире не было, да и не могло быть одиноких людей. Были только не опознавшие своих и оттого вынужденные мыкаться с чужими.
Любить можно и чужих, то есть – только чужих любить и следует, потому что только так они становятся своими.
Она ни разу не оглянулась.
Он никогда, никогда ее не догнал.
Он никогда, никогда ее не догнал.
Вопреки логике счастливых браков Маруся не превратилась в восторженную тень собственного супруга. Может быть, и потому, что Чалдонов прекрасно понимал, что дом, который вела его жена – порой упрямый и капризный, словно живое существо, – это тоже работа, тоже творчество, нужное миру ничуть не меньше, чем его научные изыскания или, скажем, мурчание кошки, вылизывающей сонных сытых котят.
Разум делает человека бесстрашным. Зато чувства отлично убивают.
Оглушительно — на всю комнату — пахли влажные даже на вид, тугие, праздничные гиацинты.
И это оказалось невероятное чувство – когда о тебе заботятся. Теплое.
Можно отказаться от чего угодно – если тебе на самом деле есть куда идти.
От подушки тонко и сильно пахло нежным и золотым, влажным и рыжевато-розовым – плотью Галины Петровны и ее сутью, и все это за какой-то десяток с лишним месяцев стало его собственным запахом, продолжением его собственной сути. Нет – его собственной сутью, ибо оставит мужчина отца и мать и прилепится к жене своей, и будут они единая плоть.
придавало всему укладу семейной жизни тот необходимый привкус чудесной авантюры, без которой брак быстро превращается в скучнейшее и едва удобоваримое блюдо – вроде трижды разогретой жареной картошки.
Собственно, именно кошка не позволила ему ни спиться, ни чокнуться, ни погрузиться в тупой безрадостный паралич, который так легко разбивает волю самых крепких российских мужиков, стоит в дело вмешаться женщине.
Все наладится именно в этой жизни, потому что никакой другой жизни не бывает.
Неужели они с Марусей больше не будут проводить вечера вдвоем – тихо, за уютными разговорами, за воспоминаниями, родными и понятными только для них двоих? «Мы сядем в час и встанем в третьем, я с книгою, ты с вышиваньем, и на рассвете не заметим, как целоваться перестанем», – в
любил лишний раз убедиться в том, что система распознавания «свой-чужой» – штука внеэтническая и надконфессиональная. Он не раз убеждался, что чувство юмора, нравственный склад личности, манера пить или даже природный запах имели куда более принципиальное значение, чем общее гражданство или даже общий хромосомный набор. Это было логично и правильно. Справедливо. И – по этой логике и по этой справедливости – в мире не было, да и не могло быть одиноких людей. Были только не опознавшие своих и оттого вынужденные мыкаться с чужими.