Запомина́й: вью́ги да мете́ли под февра́ль полете́ли. В феврале́ люте́ют во́лки, а у Медве́дицы в берло́ге медвежа́тки родя́тся. Со́лнышко веселе́й све́тит и до́льше, а моро́зы ещё кре́пкие. А тепе́рь лети́ в по́ле.
посели́лись за ре́чкой.
О́сень пришла́ уже́ и на́ реку. И́вы-раки́ты облете́ли, трава́ побуре́ла и пони́кла. Снег выпада́л и та́ял. Ре́чка ещё бежа́ла, но по утра́м на ней был ледо́к. И с ка́ждым моро́зцем он рос. Не́ было по берега́м и кулико́в. Остава́лись ещё то́лько у́тки. Они́ кря́кали, что оста́нутся тут на всю зи́му, е́сли река́ вся не покро́ется льдом. А снег па́дал и па́дал – и бо́льше уж не та́ял.
То́лько бы́ло сини́чки зажи́ли споко́йно, вдруг опя́ть трево́га: но́чью неизве́стно куда́ исче́зла у́тка, спа́вшая на том берегу́ – на краю́ свое́й ста́и.
– Э́то он, – говори́ла, дрожа́, Зи́нька. – Э́то невиди́мка. Он всю́ду: и в лесу́, и в по́ле, и здесь, на реке́.
– Невиди́мок не быва́ет, – говори́л Зинзи́вер. – Я вы́слежу его́, вот посто́й!
И он це́лыми дня́ми верте́лся среди́ го́лых ве́ток на верху́шках ста́рых ив-раки́т: высма́тривал с вы́шки таи́нственного врага́. Но так ничего́ и не заме́тил подозри́тельного.
И вот вдруг – в после́дний день ме́сяца – ста́ла река́. Лёд ра́зом покры́л её и бо́льше уж не раста́ял. У́тки улете́ли ещё но́чью.
Тут Зи́ньке удало́сь наконе́ц уговори́ть Зинзи́вера поки́нуть ре́чку: ведь тепе́рь враг мог легко́ перейти́ к ним по льду. И всё равно́ Зи́ньке на́до бы́ло в го́род: узна́ть у Ста́рого Воробья́, как называ́ется но́вый ме́сяц.
они́ посели́лись за ре́чкой.
О́сень пришла́ уже́ и на́ реку. И́вы-раки́ты облете́ли, трава́ побуре́ла и пони́кла. Снег выпада́л и та́ял. Ре́чка ещё бежа́ла, но по утра́м на ней был ледо́к. И с ка́ждым моро́зцем он рос. Не́ было по берега́м и кулико́в. Остава́лись ещё то́лько у́тки. Они́ кря́кали, что оста́нутся тут на всю зи́му, е́сли река́ вся не покро́ется льдом. А снег па́дал и па́дал – и бо́льше уж не та́ял.
То́лько бы́ло сини́чки зажи́ли споко́йно, вдруг опя́ть трево́га: но́чью неизве́стно куда́ исче́зла у́тка, спа́вшая на том берегу́ – на краю́ свое́й ста́и.
– Э́то он, – говори́ла, дрожа́, Зи́нька. – Э́то невиди́мка. Он всю́ду: и в лесу́, и в по́ле, и здесь, на реке́.
– Невиди́мок не быва́ет, – говори́л Зинзи́вер. – Я вы́слежу его́
посели́лись за ре́чкой.
О́сень пришла́ уже́ и на́ реку. И́вы-раки́ты облете́ли, трава́ побуре́ла и пони́кла. Снег выпада́л и та́ял. Ре́чка ещё бежа́ла, но по утра́м на ней был ледо́к. И с ка́ждым моро́зцем он рос. Не́ было по берега́м и кулико́в. Остава́лись ещё то́лько у́тки. Они́ кря́кали, что оста́нутся тут на всю зи́му, е́сли река́ вся не покро́ется льдом. А снег па́дал и па́дал – и бо́льше уж не та́ял.
То́лько бы́ло сини́чки зажи́ли споко́йно, вдруг опя́ть трево́га: но́чью неизве́стно куда́ исче́зла у́тка, спа́вшая на том берегу́ – на краю́ свое́й ста́и.
– Э́то он, – говори́ла, дрожа́, Зи́нька. – Э́то невиди́мка. Он всю́ду: и в лесу́, и в по́ле, и здесь, на реке́.
– Невиди́мок не быва́ет, – говори́л Зинзи́вер. – Я вы́слежу его́,
посели́лись за ре́чкой.
О́сень пришла́ уже́ и на́ реку. И́вы-раки́ты облете́ли, трава́ побуре́ла и пони́кла. Снег выпада́л и та́ял. Ре́чка ещё бежа́ла, но по утра́м на ней был ледо́к. И с ка́ждым моро́зцем он рос. Не́ было по берега́м и кулико́в. Остава́лись ещё то́лько у́тки. Они́ кря́кали, что оста́нутся тут на всю зи́му, е́сли река́ вся не покро́ется льдом. А снег па́дал и па́дал – и бо́льше уж не та́ял.
То́лько бы́ло сини́чки зажи́ли споко́йно, вдруг опя́ть трево́га: но́чью неизве́стно куда́ исче́зла у́тка, спа́вшая на том берегу́ – на краю́ свое́й ста́и.
– Э́то он, – говори́ла, дрожа́, Зи́нька. – Э́то невиди́мка. Он всю́ду: и в лесу́, и в по́ле, и здесь, на реке́.
– Невиди́мок не быва́ет, – говори́л Зинзи́вер. – Я вы́слежу его́
посто́й!
И он це́лыми дня́ми верте́лся среди́ го́лых ве́ток на верху́шках ста́рых ив-раки́т: высма́тривал с вы́шки таи́нственного врага́. Но так ничего́ и не заме́тил подозри́тельного.
И вот вдруг – в после́дний день ме́сяца – ста́ла река́. Лёд ра́зом покры́л её и бо́льше уж не раста́ял. У́тки улете́ли ещё но́чью.
Тут Зи́ньке удало́сь наконе́ц уговори́ть Зинзи́вера поки́нуть ре́чку: ведь тепе́рь враг мог легко́ перейти́ к ним по льду. И всё равно́ Зи́ньке на́до бы́ло в го́род: узна́ть у Ста́рого Воробья́, как называ́ется но́вый ме́сяц
Дека́брь
Полете́ли сини́чки в го́род.
И никто́, да́же Ста́рый Воробе́й, не мог им объясни́ть, кто э́тот неви́димый стра́шный разбо́йник, от кото́рого нет спасе́нья ни днём, ни но́чью, ни больши́м, ни ма́леньким.
– Но успоко́йтесь, – сказа́л Ста́рый Воробе́й. – Здесь, в го́роде, никако́й невиди́мка не стра́шен: е́сли да́же он посме́ет яви́ться сюда́, люд́и сейча́с же застре́лят его́. Остава́йтесь жить с на́ми в го́роде. Вот уже́ на́чался ме́сяц дека́брь – хво́стик го́да. Пришла́ зима́. И в по́ле, и на ре́чке, и в лесу́ тепе́рь го́лодно и стра́шно. А у люде́й всегда́ найдётся для нас, ма́лых пта́шек, и прию́т, и еда́.
Коне́чно, Зи́нька с ра́достью согласи́лась посели́ться в го́роде и уговори́ла Зинзи́вера. Сперва́ он, пра́вда, не соглаша́лся, хорохо́рился, крича́л:
– Пи́нь-пинь-черр! Никого́ не бою́сь! Разыщу́ невиди́мку!
Но Зи́нька ему́ сказа́ла:
– Не в э́том де́ло, а вот в чём: ско́ро бу́дет Но́вый год. Со́лнышко опя́ть начнёт выгля́дывать, все бу́дут ра́доваться ему́. А спеть ему́ пе́рвую весе́ннюю пе́сенку тут, в го́роде, никто́ не смо́жет: воробьи́ уме́ют то́лько чири́кать, воро́ны то́лько ка́ркают, а га́лки – галдя́т.
В про́шлом году́ пе́рвую весе́ннюю пе́сенку со́лнцу спе́ла тут я. А тепе́рь её до́лжен спеть ты.
Зинзи́вер как кри́кнет:
– Пи́нь-пинь-черр! Ты права́. Э́то я могу́. Го́лос у меня́ си́льный, зво́нкий – на весь го́род хва́тит. Остаёмся тут!
Ста́ли они́ иска́ть себе́ помеще́ние. Но э́то оказа́лось о́чень тру́дно. В го́роде не то, что в лесу́: тут и зимо́й все ду́пла, скворе́чни, гнёзда, да́же ще́ли за о́кнами и под кры́шами за́няты. В том воробьи́ном гнёздышке за око́нницей, где встре́тила ёлку Зи́нька и в про́шлом году́, тепе́рь жи́ло це́лое семе́йство молоды́х воробьёв.
Но и тут Зи́ньке помо́г Ста́рый Воробе́й. Он сказа́л ей:
– Слета́йте-ка вон в тот до́мик, – вон – с кра́сной кры́шей и са́диком. Там я ви́дел де́вочку, кото́рая всё что́-то ковыря́ла долото́м в поле́не. Уж не гото́вит ли она́ вам – сини́чкам – хоро́шенькую дупля́нку?
Зи́нька и Зинзи́вер сейча́с же полете́ли к до́мику с кра́сной кры́шей. И кого́ же они́ пе́рвым де́лом уви́дели в саду́, на де́реве? Того́ стра́шного борода́того охо́тника, кото́рый чуть на́смерть не застрели́л Зинзи́вера.
э́том году́ – ва́жное собы́тие:
Маню́нин оте́ц, кото́рый иногда́ уезжа́л за́ город на охо́ту, привёз неви́данную
А под са́мый Но́вый год случи́лось ещё одно́ – после́днее в