– Кстати, о голубях, – вдруг сказал Юдзуру. – Вы когда-нибудь рассматривали голубя? – обратился он ко мне. Его голос стал очень высоким, речь ускорилась. Я покачал головой, и он снова затараторил: – Глаза у голубей безумные! Глаза сумасшедшего! И смотрят так пристально, с мерзким выражением… Круглые, совершенно безумные глаза! – повторял он снова и снова.
Я был очень удивлен – ведь в этот момент глаза самого Юдзуру были точно такими же. Его глаза были широко распахнуты за толстыми стеклами очков, а зрачки, будто маленькие маятники, непрестанно двигались из стороны в сторону. Щеки раскраснелись и блестели, словно покрытые потом; за толстыми губами, влажными на вид, постоянно мелькал язык. Мужчина говорил очень быстро.
– Вы когда-нибудь путешествовали по Европе?
Когда я снова покачал головой, он продолжил:
– В Европе много голубей. И таких нахальных! Не улетают, даже если за ними бежать, и садятся совсем близко. Поэтому, когда я езжу там на машине, по брусчатке или вниз под горку, то разгоняюсь – и ррраз! – Юдзуру дернул правой ногой, желая пнуть голубей на обочине; птицы, испугавшись, взлетели.
– Когда голуби сидят на дороге перед автомобилем, я резко нажимаю педаль газа, поворачиваю руль и давлю их! Всмятку, ха-ха-ха! – Громкий смех Юдзуру походил на крик обезьяны. Он весь затрясся, наклонившись вперед, словно не мог на ногах устоять от смеха. Когда его приступ миновал, он продолжил громко говорить, подавляя смешки, как икоту: – Шмяк! Помереть можно! Прямо шинами их, шмяк! Так приятно! А-ха-ха-ха! – Мужчина продолжил смеяться. Лицо его все больше краснело, по вискам градом катился пот.