Цитаты из книги автора Александр Проханов Господин Гексоген

Белосельцев изумлялся, видя перед собой человека, которого история избрала для своей сокрушительной, жестокой работы. Насадила его, как отточенное острие, на древко, вонзила в горбатую спину усталого кита, и тот истек кровью, вывалился недвижной горой на берег

зажигая зеленую искру, проплывал прозрачный троллейбус, наглотавшийся перед сном безденежных интеллигентов и пьяниц.

Мы отняли у русского народа его страну, он отдал нам ее без боя, и мы разломали ее на части, как плитку шоколада, и поглощаем по частям эти сладкие ломтики. Мы отобрали у русских рабочих и инженеров великолепные заводы, где они изготовляли атомные реакторы и космические корабли, заставили их производить пластмассовые бутылки для пепси-колы, и они послушно их стали штамповать на поточных линиях, где еще недавно производились лучшие в мире перехватчики

Алые, как хохочущий рот негра, влажные половинки арбузов

Белосельцев испытал блаженство, связанное с потерей воли и успокоением разума, который вдруг умолк, как умолкает переполненный птицами куст перед заходом солнца. Ему хотелось смотреть в глаза блаженного человека и плакать беззвучными слезами не боли, не умиления, а тихого сострадания всем, кто пришел в этот мир, обрел в нем свое имя и плоть, движется среди моря житейского, чтобы неизбежно исчезнуть, оставив после себя чуть слышный, исчезающий звук.

Воля его, как струйка ртути, утекала в воронку, и он, испытывая сладость падения, слушал невнятные речи.

Все было связано. Было драгоценными чешуйками смальты, выпавшими из огромной, не доступной глазу мозаики.

прохладно дохнуло опасностью. Он озирался, стараясь понять, откуда, с какой вершины сорвался холодный порыв.

Мы отняли у русского народа его страну, он отдал нам ее без боя, и мы разломали ее на части, как плитку шоколада, и поглощаем по частям эти сладкие ломтики. Мы отобрали у русских рабочих и инженеров великолепные заводы, где они изготовляли атомные реакторы и космические корабли, заставили их производить пластмассовые бутылки для пепси-колы, и они послушно их стали штамповать на поточных линиях, где еще недавно производились лучшие в мире перехватчики. Мы отняли у русских ученых циклотроны и обсерватории, компьютерные центры и научные полигоны, и атомные физики в обносках смиренно стоят на толкучках, продают турецкие колготки и китайские плюшевые игрушки. Мы покончили с русской военной мощью, перед которой трепетала Америка, привели в негодность танковые и воздушные армии, разрушили атомный флот, взорвали ракетные шахты. Мы уничтожили военную науку и Генштаб, перессорили генералов, а остатки бессильных контингентов кинули в Чечню, под гранатометы Басаева, набив морги неопознанными телами солдат. Мы остановили, развернули вспять, сбросили в овраг, завалили отбросами, залили бетоном русскую культуру, устроив на этом месте дансинг с бесплатной марихуаной, и исколотые девочки под музыку Купера танцуют, не ведая, что под ними, глубоко зарытые, истлевают иконы Рублева, книги Толстого, скульптуры Цаплина.

Глава пятая

Белосельцев был поражен.

Москва, со своими церквами, дворцами, проспектами, с высотными зданиями и кольцевыми дорогами, имеет подземное отражение. Она опрокинута вниз остриями и шпилями. Смотрит на себя окаменелым подземным взглядом в зеркало преисподней

Погасит навсегда ищущий, но не обретающий истины разум, страстную, но не просветленную волю, ограниченность отдельной, заведомо несовершенной жизни, обреченной на непонимание

Все его пути и дороги, при жизни и по ее завершении, вели в угрюмый провал мирозданья, где упорно и неотступно создавалась антижизнь

Разрушение мира, совершаемое у него на глазах, требует немедленного, неотложного отклика. Иначе на Страшном суде с него взыщут за немое бездействие.

Зачем мне все это видеть?» – вопрошал в тоске Белосельцев, чувствуя себя насильно приведенным на этот склон, куда поставили его как свидетеля и заставили неотрывно смотреть

безымянный генерал, бессмертный в своем упорном деланье, кочуя из века в век, был исполнителем извечной закономерности живой природы, когда одна часть жизни соскабливала с планеты другую, вытравляя ее огнем и железом.

И обжигающая, острая мысль: кто они, его соратники по борьбе, обладающие колоссальными средствами, использующие принцип эскалации зла? Сколько людей в спецслужбах, в правительстве, в газетных концернах и банках участвуют в невидимом заговоре? Какова его конечная цель? И какую роль в достижении цели призван сыграть он, Белосельцев, прежде чем в нем отпадет нужда и о нем забудут либо, как свидетеля страшной тайны, зароют на дне лесного оврага?

Его страстная безоглядная вера в Проект Суахили, поражавший глубиной проработки, направленный против злейших врагов его Родины, страстная вера одинокого измученного человека, нашедшего братьев по оружию, начала постепенно мутнеть.

Мы занимаемся не информированием граждан и не развлекаловкой населения, а формируем новую историческую реальность. С появлением наших новых технологий нам удается овладеть вектором исторического процесса. Мы научились воздействовать на «силовые линии истории». Замыкаем их на угодном нам персонаже, превращая его из песчинки в исторического гиганта. Или же, напротив, отрываем «силовые линии истории» от любого, сколь угодно значительного политика, лишая его питания, превращая в пустоцвет. Так мы очень скоро поступим с нелепым, патологическим Истуканом, не желающим уходить из Кремля.

Их пространство принадлежало другому, асимметричному миру, вход в который вел сквозь узкую дверцу в кабинете Астроса.