Цитаты из книги автора Максим Горький Мать

Меня столько обижали, что я уже устал обижаться. Что поделаешь, если люди не могут иначе? Обиды мешают дело делать, останавливаться около них - даром время терять.

В одной книжке прочитала я слова – бессмысленная жизнь. Это я очень поняла, сразу! Знаю я такую жизнь – мысли есть, а не связаны и бродят, как овцы без пастуха, – нечем, некому их собрать… Это и есть – бессмысленная жизнь. Бежала бы я от нее да и не оглянулась, – такая тоска, когда что-нибудь понимаешь!

Один слеп от голода, другой – от золота.

Люди плохи, да. Но когда я узнал, что на свете есть правда, люди стали лучше!..

От страха все мы и пропадаем! А те, кто командуют нами, пользуются нашим страхом и еще больше запугивают нас.

Если, видите вы, в пищу ребенка прибавлять понемногу меди, это задерживает рост его костей, и он будет карликом, а если отравлять человека золотом – душа у него становится маленькая, мертвенькая и серая, совсем как резиновый мяч ценою в пятачок…

Посмотрите – у вас уже нет людей, которые могли бы идейно бороться за вашу власть, вы уже израсходовали все аргументы, способные оградить вас от напора исторической справедливости, вы не можете создать ничего нового в области идей, вы духовно бесплодны.

Бедность, голод и болезни - вот что дает людям их работа. Все против нас - мы издыхаем всю нашу жизнь день за днем в работе, всегда в грязи, в обмане, а нашими трудами тешатся и объедаются другие и держат пас, как собак на цепи, в невежестве - мы ничего не знаем, и в страхе - мы всего боимся! Ночь - наша жизнь, темная ночь!

– Люди гораздо более глупы, чем злы. Они умеют видеть только то, что близко к ним, что можно взять сейчас. А все близкое – дешево, дорого – далекое. Ведь, в сущности, всем было бы выгодно и приятно, если бы жизнь стала иной, более легкой, люди – более разумными. Но для этого сейчас же необходимо побеспокоить себя…

Прежде, видишь ты, надо голову вооружить, а потом руки, думаю я…

В теплом потоке беседы страх ее растаял, теперь она чувствовала себя так, как в тот день, когда отец ее сурово сказал ей:

– Нечего рожу кривить! Нашелся дурак, берет тебя замуж – иди! Все девки замуж выходят, все бабы детей родят, всем родителям дети – горе! Ты что – не человек?

После этих слов она увидела перед собой неизбежную тропу, которая безответно тянулась вокруг пустого, темного места. И неизбежность идти этой тропой наполнила ее грудь слепым покоем. Так и теперь. Но, чувствуя приход нового горя, она внутри себя говорила кому-то: «Нате, возьмите!» Это облегчало тихую боль ее сердца, которая, вздрагивая, пела в груди ее, как тугая струна.

И в глубине ее души, взволнованной печалью ожидания, не сильно, но не угасая, теплилась надежда, что всего у нее не возьмут, не вырвут! Что-то останется…

– А знаешь, Андрей, всего больше те люди шутят, у которых сердце ноет…
Хохол помолчал и, прищурив глаза, ответил:
– Будь твоя правда, – вся Россия со смеху помирала бы…

он говорил уверенно и спокойно:
– Свято место не должно быть пусто. Там, где бог живет, – место наболевшее. Ежели выпадает он из души, – рана будет в ней – вот! Надо, Павел, веру новую придумать… надо сотворить бога – друга людям!
– Вот – был Христос! – воскликнул Павел.
– Христос был не тверд духом. Пронеси, говорит, мимо меня чашу. Кесаря признавал. Бог не может признавать власти человеческой над людьми, он – вся власть! Он душу свою не делит: это – божеское, это человеческое… А он – торговлю признавал, брак признавал. И смоковницу проклял неправильно, – разве по своей воле не родила она? Душа тоже не по своей воле добром неплодна, – сам ли я посеял злобу в ней? Вот!
В комнате непрерывно звучали

Удовольствие жить влечет за собой обязанность умереть…

Стара мельница, а – не бездельница…

Один за всех, все за одного – вот наш закон, если мы хотим одолеть врага!

День бесследно вычеркнут из жизни, человек сделал еще шаг к своей могиле

На одном конце рожи бьют, на другом – ноги моют, а в середине – что?

Я всегда говорил, что хорошая ссора лучше худого мира…
– Ладно, ты иди…
– Не весьма любезно! Ручку, Ниловна! А паренек поступил глупо все-таки. Ты знаешь, где он живет?
Николай дал адрес.
– Завтра надо съездить к нему, – славный ребятенок, а?
– Очень…
– Надо его поберечь, – у него мозги здоровые! – говорил доктор, уходя. – Именно из таких ребят должна вырасти истинно пролетарская интеллигенция, которая сменит нас, когда мы отыдем туда, где, вероятно, нет уже классовых противоречий…
– Ты стал много болтать, Иван…
– А – мне весело, это потому. Значит – ожидаешь тюрьмы? Желаю тебе отдохнуть там.
– Благодарю. Я не устал.
Мать слушала их разговор, и ей была приятна забота о рабочем.
Проводив доктора, Николай и мать стали пить чай и закусывать, ожидая ночных гостей и тихо разговаривая. Николай долго рассказывал ей о своих товарищах, живших в ссылке, о тех, которые уже бежали оттуда и продолжают свою работу под чужими именами. Го

Каждый хочет быть сытым сегодня, никто не желает отложить свой обед даже на завтра, если может съесть его сейчас. Немногие пойдут этой дальней и трудной дорогой, немного глаз увидят в конце ее сказочное царство братства людей. Вот почему все они, эти хорошие люди, несмотря на их бороды и, порою, усталые лица, казались ей детьми.