есть два типа людей, – сказал он. – Есть люди, которые становятся помощником секретаря или казначея, попадающие в наш список до тридцати лет, и есть люди, попадающие туда в сорок пять лет. Тот, кто попадает в сорок пять лет, остается там до конца своей жизни.
– А что с теми, кто попадает туда в тридцать лет?
– Ну, они поднимаются вот сюда, – он указал на список заместителей вице-президентов. – А возможно, становятся президентом, секретарем или казначеем.
– Как насчет этих, еще выше?
– Эти? А, это попечители, люди с капиталом.
Если он не женится на ней, то его жизнь превратится в жалкую пародию на его собственную юность. Для того чтобы встречаться с людьми и выдерживать постоянное напоминание о Глории, в которое превратилось все вокруг, ему было необходимо иметь надежду. Поэтому он от
Где-то в глубокой изощренности Энтони сформировалось понимание, в котором не было ничего атавистического или смутного, в сущности, даже ничего физического, – понимание, хранившееся в романтических воспоминаниях многих поколений, что когда она говорила, встречалась с ним взглядом и поворачивала свою чудесную головку, она трогала его сердце так, как ничто не трогало раньше. Оболочка, содержавшая ее душу, обрела значение, и это было все, что важно. Она была солнцем, – растущим, сияющим, собирающим свет и хранившим его, – а потом, спустя целую вечность, изливавшим его в одном взгляде, в фрагменте предложения для той части его души, которая лелеяла всякую красоту и любую иллюзию.