В каком-то смысле взросление — это всегда немножко «на грани» выживания. Задач много, ресурсов мало, огромный фронт работ, и приходится выбирать первостепенное.
разочарования в мужчинах и боль к собственной природе, включающую огромный гнев на матерей. Да и если посмотреть на саму себя, в кого я превратилась? В мужчину в юбке? Но ведь не может же быть так, что все эти женщины были несчастны? Я вспомнила двух-трех родственниц, чьи судьбы сложились: они любили и были любимыми.
Настоящий мужчина, истинный мужчина, почитает женщину, относится к ней, как к Богине».
Союз — это не про статус, а про степень ответственности, которую готов взять каждый. Поэтому да, в каком-то смысле, я уважаю мужчин, которые женятся на любимых женщинах. Пусть даже любовь проходит, и случается разрыв. Это хотя бы что-то значило. Теперь для выбора вообще тяжелое время. Иллюзия вседозволенности и огромного бесконечного выбора оставляет нам мало времени построить что-то ценное.
Но будем честны, в чем проявляется её женственность? В сексуальности, материнстве, слабости. Именно это остается самым желанным и самым уязвимым. Почему женщины уходят от мужчин? Потому что нет реализации и женской инициации. Потому что он не хочет детей ещё лет десять. До её пенсии. Не хочет финансовых обязательств. Использует её сексуальность.
что, если за свободу не нужно бороться? Если она и так, по праву, принадлежит нам. И на неё не нужно накидываться, как мы накидываемся на всё «запрещенное» после слишком тесных отношений, когда мы ограничиваем себя до человека, до его ожиданий, до собственных представлений о форме любви, но не в силах противостоять ощущениям — с яростью вырываемся вон (через 2, 5, 10 лет)! и бросаемся на любимые сигареты так, словно это флаг революции.
А что, если иногда вообще не нужно бороться? И вся ярость уходит на то, чтобы сдаться. Сдаться сознательно и непоправимо.
А что, если иногда нам нужно разрушаться, чтобы жить дальше иначе?
А что, если ничего не нужно выпрашивать? И всё желаемое и нужное приходит, если только не запирать дверь.
Жизнь странная штука, она неизбежно возвращает нас туда, где мы уже были, если жизненный урок не усвоен. Она отправит нас бесчисленное множество раз в одно и то же место с возгласами: «Вы забыли там себя и свой багаж! Заберите или выбросьте, вселенной он не нужен».
Я поняла, что нет ничего слаще свободы. Дорогих туфель, купленных лишь на свои деньги, запаха мускуса Neroli Ambree на кружевном белье, которое я хотела носить всегда, а не только для мужчины. Моя загадка стара как мир: оставаться простой даже в личном могуществе.
взросление не происходит потому, что ожидаешь нечто извне: помощь, поддержку, прощение, подсказку, облегчение эмоционального состояния, принятие. Всё то, что уже не придёт снаружи, а следовало бы начинать создавать изнутри.
Она не вещь, чтобы принадлежать кому-то одному, тому, кто не способен позаботиться о ней. Ей больше не надо выворачиваться наизнанку, чтобы доказать, что она заслуживает право на любовь.
Мазохисты ведь не страдают отсутствием влечения. Всё их влечение вложено в одно — единственное направление, одну стихию, где желание и тень сходятся в одно целое, где наказание покрывает влечение, а жажда близости и жажда распада оказываются родственными. Мазохизм — это поиск наказания, это поиск высшей формы безопасной близости, может быть, даже слишком утробной.