Испокон веков было известно, феи – что благородные люди – изведавшие магии
бить врага в уязвимое место – это единственная возможность пережить войну.
Погляди-ка на нашу серую лошадку, – протянул он. – Он тебя чуть не завалил, Гаро. Интересно, откуда силы взялись, когда всю жизнь был дохляком?
– Заткнись хоть на минуту, – бросил ему Гаро и уже спокойно обратился к другу. – Все нормально, Тристан. Это был честный бой, и ты – молодец.
– Спасибо! А ты, – он ткнул латным пальцем в Оркелуза. – Еще меня позли, и узнаешь, откуда силы берутся.
– Ты еще и осмелел! Думаешь, я поверю…
– Мне плевать, во что ты поверишь, – прервал его Тристан. – Иди на ристалище и жди меня там. Мне с тобой другие разговоры не нужны.
– На ристалище? Отлично. Я не твой дружок, я тебя жалеть и по спинке гладить не буду!
– Свали уже! – рявкнул Гаро.
единственная дама, чей вердикт был ему важен, надела жакет в цветах Ордена и платья его матери.
– Вы так и будете стоять и смотреть? – спросила она, наклонив голову набок.
– Если вы позволите.
– Думаю, вам стоит вернуться в шатер и готовиться.
– Как прикажете, – смиренно согласился Тристан и вновь склонился в поклоне, прежде чем последовать ее совету.
Сейчас амбиции переполняли его, и отказ от любой из них представлялся огромной потерей. Почти что поражением.
Пока она говорила, Тристан начал расстегивать ремень и пуговицы на кителе. Потом стянул сапог.
– Тристан, ты что делаешь? – от неожиданности она даже перестала рыдать.
Но он спокойно снял второй сапог. Затем сбросил китель, рубашку и обмотки. Потом он взглянул на свои штаны, мотнул головой, развернулся и пошел в сторону озера.
– Тристан! – Ронсенваль поднялась, но останавливать его не стала.
Он рассек гладь озера ладонью и нырнул. Под водой было тепло и тихо, крики Ронсенваль остались на поверхности. Вынырнув, он набрал в руки горсть воды и хлебнул.
– Ладно, – смиренно сказал Тристан. – Из любви… А из чего рождается любовь?
– Вы задаете философские вопросы, – заметил Ситцевый рыцарь. – Из чувства сопричастности и сопереживания, из дружбы и духовной близости, но чаще всего – из восхищения.
Как всякий ребенок, вы легко находили в мире волшебство. Особенные дети могут отыскать его толику и внутри себя.