Цитаты из книги авторов Вадим Левенталь,Кирилл Рябов,Аглая Топорова,Александр Пелевин,Наташа Романова,Константин Куприянов,Ярослав Катаев,Валерий Айрапетян,Татьяна Млынчик,Илья Зыченко,Владислав Городецкий,Диана Рахманова Улица Некрасова

Ты хочешь уйти от реальности, — сказал Яр.
— Когда пью?
— Нет. Реальность такова, что все пьют.

Это Петербург, здесь пьют круглые сутки, ищут любви, драк, безудержного пьянства, хотят забыться в этом призрачном петровском болоте.

живу на улице Чехова и каждый раз, когда мне по каким-то причинам приходится сообщать новым знакомым, где я живу, то вижу, как они слегка меняются в лице, в глазах появляется ностальгическая дымка, и после секундной паузы они с широкой улыбкой, а то и нервным хохотом спрашивают:
— Это где ментура, да?

это притяжение ко мне другого человека залечивает, как слюной залечивают косяк, мою герметичность.

Я задыхался в пароксизме и посреди истерики придумал срифмовать «ламинат» и «ламентация»; полез за словарем, проверить, есть ли такое слово в русском. И одна мысль в голове — лишь бы не замочить его слезами. Что не так со всеми нами?

Мне нужен слушатель, мне необходим свидетель, чтобы моя символическая жертва не пропала даром.

им похуй, а мат нахуй не нужен тем, кому похуй

Питер не такой; на меня тут никогда не вопят матом. Мне и в третий раз повторили нежно. Люблю его за вкрадчивую смертельную вежливость.

даже тринадцатого мая там морозно, как у чукчи в берлоге. 5-13 короче.

Любовь флиртовала, не понимала будто, что пришла Маша, а Маша — это всё, тушимся. Это вся моя поэзия в одной букве — Маша. Из Машиной нелюбви все и написано. Банально, как ножка стула.

вот тут, на Некрасовке четырнадцать, где в час [не]ночи, первого июня — очень по-астрологически верно, поэт и писатель Стёпка Галкин, делающий теперь ментам галки в отчетах, — сделал предложение единственной женщине, а она сказала, пожав плечами: «ты че, мудак?»

Короче, все создается там, а у тебя, сука, только Достоевский да Солженицын на уме, и ты проклинаешь их, хотя они тебе в лицо, блядина, на твоем же родном, сучара, совершеннейшем языке, чистом, как лучший кокс, подносят порошок правды к рылу: дыши — не хочу.

Ладно, а теперь к делу: Символизм умер. Теперь — рэп

«Че такова-то? Тут, блядь, каждый второй балкон кто-то да держит. Телки голые или мужики с бицепсами. Ну, вылепили и вылепили, а те не похуй, ебт, ты че вообще такой умный? Ты кто? Программист?.. Хуимист ебта!..»

Петербургская гниль как она есть, в соединении с моей гнилью.

и я такой: «Маша, мне больше не надо тебя убивать!.. Так не было посчитано!»

Это Петербург, здесь пьют круглые сутки, ищут любви, драк, безудержного пьянства, хотят забыться в этом призрачном петровском болоте.

Хочу я бухать в «Заливе», «Хрониках», «Маяке».
Хочу, как все, блевать там в сортире.
Чтоб эхо из унитаза слышалось вдалеке.
Русская поэзия — самая лучшая в мире.

— Мне этот центр нафиг не усрался,
я Мурино свое люблю и уважаю.

Если у кого аура синяя, то от пьянства.
Так происходит от особых аминокислот.
Но я отношусь к пьянству с позиции христианства:
ведь, как говорится, курица и та пьет.