сейчас нам все равно – импотент, маньяк, лишь бы с руками. Звони всем, – велела Гуля.
Поистине редкое сочетание – блестящий исполнитель и талантливый менеджер.
Зрелище было по-настоящему завораживающим. Темное, черное небо со сверкающими звездами. Такого неба не могло быть в столице, в мегаполисе, где звезды светят тусклее, чем след от самолета. Где над городом опускается желто-красная полная луна, обеспечивающая повышенный магнитный фон и бури. Где невозможно уснуть спокойным глубоким сном, а лишь провалиться в дурную дремоту, не приносящую ничего, кроме кошмаров.
– Красиво, правда? – сказала Михаил Иванович, и Елена Анатольевна заплакала. Это было красиво и страшно. Ощущение наступившего Армагеддона, конца света – ярко пылающие звезды, проглядывающая Большая Медведица и скромная, притушенная луна – тихая, лиричная, желто-серая.
– Пизанская башня, б…, но не устоит, мы ж не в Италии. Рухнет все, к чертям собачьим, и завалит живьем! – сообщил главной хранительнице Михаил Иванович.
На последнем слове он просто не сдержался. Но именно это последнее, матерное, сказанное спокойно, как констатация факта, включило пусковой механизм.
Быстро. Выходим. Крыша. Рухнула. Вызвал. Вещи. Самое необходимое. Здание. Рухнет, б… – Полицейский мог изъясняться только телеграфным стилем.
И ноты ваши мне нравятся. Посмотрю на них, так как будто умнее становлюсь. Нравится мне красота. И пейзажи нравятся. Картины всякие. Музыку я чувствую.
– Да, давайте выпьем за нас за всех. За то, что в нашем музее появились мужские руки и добрые сердца. За новую жизнь!
– Ценность – когда она доставляет удовольствие и приносит радость. Когда вещь служит, тогда она ценна. А если пылится в подвале, то это хлам.
Вы же знаете, что не профессия украшает человека, а человек – профессию! Уж простите за пафос, но неужели вам близка идея социального неравенства?