Я твои взгляды помню. Они у тебя были какие-то только твои. Так никто больше смотреть не может. Какая-то чертовщинка, прикрытая спокойствием… Я с ума сходил.
Семья – это все-таки чуть меньше про реальные генетические узы и чуть больше про простое человеческое желание помогать, заботиться и чувствовать себя любимым, да и самому любить… Прикипают люди в семье друг к другу, понимаешь? Какое уже кому дело, кто родной, а кто неродной…
– Этот парень с фотографии… Его Дима зовут. То есть получается, мое отчество Дмитриевна должно было быть. И папа мне не родной. Получается, у меня нет папы?
– Есть. Ты же Нина Сергеевна. Папа есть.
– Но он мне неродной. А в семье должны быть кровные узы…
– Ты Джина любишь? А Любовь? – вдруг спросил Никита.
– Люблю…
– Как думаешь, много у вас общей крови?
– Это же животные…
– А разница? Любовь-то одна. И семья – это не кровь, это осознанное желание быть рядом с людьми, помогать им, заботиться о них, встречать, в конце концов, вместе Новый год.
Слишком много лишних глаз для других поцелуев, – прошептал он ей на ухо.
ничего начинать… Просто, знаешь… Подождем следующего года. Ваня будет учиться в институте и не будет мотаться за родителями. И, ты знаешь, я совсем не боюсь потерять его за этот год. Ведь дружить мы не переставали, каждое лето общались, как будто и не разлучались на год. А теперь у нас все еще крепче. У нас теперь дружба и нотка любви. Поэтому нет, я совсем не боюсь.
Нина улыбалась, но продолжала молчать. Губы как будто прилепились друг к другу, а верхняя губа стала совсем тяжелой, и казалось невозможным ее поднять. На ночь Нина тоже осталась у Туси. Лежа рядом с подругой, Нина сказала хриплым голосом:
– Как это страшно, когда на тебя давят, совсем не слышат и не дают права быть единственной и главной хозяйкой своего тела.
Туся обняла Нину:
– Мне так жаль, что ты сегодня это пережила. Оставайся у меня, пока не будешь готова появиться дома.
Уснуть Нина не смогла. Ночь стала совсем глубокой. Туся уже легко сопела. А Нина все думала, чем она заслужила такое отношение… И ладно бы, если бы мамины опасения были не напрасны и Нина действительно не отличалась «благоразумием». Но ведь нет! Она всю жизнь была примерной девочкой. Нина вспомнила, как совсем недавно, как только август стал теплым и солнечным, они с Никитой выбрались на речку. Нашли безлюдное место и устроились там. После заплыва, когда они вышли на песок позагорать, Никита наклонился над Ниной и поцеловал ее. Все почти вышло из-под контроля, и когда Нина поняла, к чему все идет, растерялась и сжалась. Никита тогда просто спросил:
– Ждем?
Было бы странно, если бы этот вопрос не встал между ними.
Нина кивнула.
Разве заслужила Нина такое унижение, через которое ее так заботливо провела мама?
Свежесть июльского раннего утра охлаждала горящие от смущения щеки.
последние минуты последнего урока для многих растянулись в долгие часы.
так спокойно и хорошо на душе от этих звуков и ощущений последних дней мая.
Он еще на пару мгновений задержал на ней взгляд своих предгрозовых глаз. И в тот момент Нина поняла, что никуда еще ничего не делось и никакая лампочка не перегорела. Просто они почему-то все никак не могут сказать друг другу самые простые слова.
Вдруг Филя протянул руку к ее волосам, провел по прядям около лица. Нина оторопела, не зная, как себя вести. Впервые к ней нежно прикоснулся тот, кто действительно ей нравился.
– Божья коровка.
– Что? – она посмотрела на него.
– У тебя на волосах была… Вот, – он раскрыл ладонь. По ней действительно ползал жучок. – К счастью. Какому-то большому счастью. Примета такая.