Цитаты из книги автора Джулиан Барнс Шум времени

Чехов говорил, что перепробовал все жанры, кроме доносов.

Быть русским человеком — значит быть пессимистом; быть советским человеком — значит быть оптимистом. Поэтому выражение «Советская Россия» внутренне противоречиво. Власть этого никогда не понимала.

В идеале молодой человек не должен быть ироничным. У молодых ирония препятствует развитию, притупляет воображение. Жизнь лучше начинать с открытым забралом, с верой в других, с оптимизмом, с доверительностью ко всем и во всем. А уж потом, придя к пониманию вещей и людей, можно культивировать в себе ироничность. Естественный ход человеческой жизни — от оптимизма к пессимизму, а ироничность помогает смягчить пессимизм, помогает достичь равновесия, гармонии.

Что можно противопоставить шуму времени? Только ту музыку, которая у нас внутри, музыку нашего бытия, которая у некоторых преобразуется в настоящую музыку. Которая, при условии, что она сильна, подлинна и чиста, десятилетия спустя преобразуется в шепот истории.
За это он и держался.

Один знакомый как-то спросил, почему он аплодировал Хренникову, который в своей речи обрушился на него с яростной критикой. Знакомый усмотрел в этом иронию, а возможно, и самобичевание. Но на самом деле он просто не слушал.

слова, врезавшиеся когда-то в память при беглом просмотре переписки Тургенева:
Матушка Россия Не берет насильно, А все добровольно, Наступя на горло.

Могли его убить, но оставили в живых; оставили в живых — и тем самым убили.

Душа разрушается тремя способами: действиями других, собственными действиями, совершаемыми по чужой воле во вред себе, и собственными действиями, добровольно совершаемыми во вред себе. Каждый из этих способов надежен; а уж когда задействованы все три, в исходе можно не сомневаться.

Стоя на лестничной площадке, он думал, что властен над своими мыслями. Но позже, в ночном одиночестве, ему показалось, что мысли сами забрали над ним всю власть

Наверно, в этом заключается одна из уготованных человеку трагедий: наша судьба — с годами превращаться в тех, кого мы больше всего презирали в молодости.

Сарказм — это ирония, потерявшая душу.

днем его преследовал другой кошмар: вдруг НКВД заберет Галю и определит ее — это в лучшем случае — в детдом для детей врагов народа. Где ей дадут новое имя и новую биографию, вырастят ее образцовым советским человеком, маленьким подсолнухом, который будет поворачиваться вслед за великим солнцем по имени Сталин.

Война-то была другая, да враги прежние, разве что имена поменялись, причем с двух сторон

Искусство принадлежит всем и никому в отдельности. Искусство принадлежит всем временам — и никакой конкретной эпохе. Искусство принадлежит тем, кто его создает, и тем, кто им наслаждается

Время от времени, после успешных концертов, довольный аплодисментами и гонорарами, он ощущал, что почти созрел для превращения в этого расплывчатого персонажа: главу семьи. Но бывало и по-другому: покинув родительское гнездо, женившись и став отцом, он нет-нет да и ощущал себя бесприютным ребенком

Казалось, советская власть наконец-то задумала его полюбить; никогда еще не знал он таких липких объятий.

Композиторы нынче бывают только двух сортов: либо живые и запуганные, либо мертвые.

Руки: одни выскальзывают, другие жадно тянутся.

съезде мишенью критики сделались его Восьмая симфония и Шестая симфония Прокофьева. Темой обеих была война, трагическая и страшная, как показывали эти опусы. Но композиторам-формалистам недоставало понимания — как же мало они понимают, — что война величественна и триумфальна, она заслуживает прославления! А эти двое впадают в «нездоровый индивидуализм» и «пессимизм».

Матушка Россия
Не берет насильно,
А все добровольно,
Наступя на горло.