На низовом уровне идейное противостояние принимает карикатурные формы или корыстно используется в житейских ситуациях. На отбитой у Лазо железнодорожной станции казачий офицер заказывает местному портному-еврею новый мундир. Закончив работу, портной из страха перед заказчиком отказывается взять у него деньги. Тот рад не платить, но не желает чувствовать себя должником. Чтобы избавиться от моральных неудобств, офицер заявляет, что портной – большевик, раз он против денег, и приказывает его выпороть.
Объяснялось это тем, что, по легенде, под этим храмом заключен Великий Змий, который вышел бы, если бы храм разрушили”.
Схожая легенда существовала в Монголии, где роль посвященного Богородице ассирийского храма исполнял огромный камень в степи возле Улясутая; вместо Великого Змия под ним, в подземной темнице, были заточены собранные отовсюду и заклятые неким ламой злые духи. Рассказывали, будто их выпустили на волю сами же унгерновцы. Не то из любопытства, не то из желания отомстить монголам, перешедшим на сторону красных, они сдвинули этот камень и освободили пригнетенное им мировое зло.
Рассказ Кряжева об Унгерне завершается точным и выразительным наблюдением: “В нем будто бы чего-то не хватало”. Ошибки тут нет – не ему чего-то не хватало, а именно “в нем”. Эта пустотность выдавала себя в глазах. Бурдуков говорит о “выцветших, застывших глазах маньяка”; другой мемуарист описывает их как “бледные”, третий – как “бездушные, оловянные”, четвертый вспоминает о “водянистых, голубовато- серых, с ничего не говорящим выражением, каких-то безразличных”. По-видимому, у их обладателя плохо развиты были окологлазные мышцы, чья игра придает взгляду бесконечное множество оттенков. Обычно этот физический дефект связан с недоразвитием эмоциональной сферы. “Сердце, милосердие в нем отсутствовали, – отметил служивший под началом Унгерна полковник Торновский. – Сирых и убогих не терпел”.