Наталия Лебина Хрущевка: советское и несоветское в пространстве повседневности

Ведь даже при поквартирном распределении жилья власть придерживалась формулы N = n – 1, где N — количество комнат, а n — количество человек. То есть молодая супружеская пара, конечно же, получала однокомнатную квартиру. Перспектива прибавления семейства в расчет не принималась. И обладателям «однушек» после появления детей долго приходилось обустраивать локусы отдыха и интима с помощью всякого рода перегородок.

На рубеже 1950–1960‐х появилась мода ставить постель в семейной спальне поперек комнаты. У супругов появлялась возможность подходить к кровати с обеих сторон. Казалось бы, мелочь, но так разрушалась привычка отводить место с краю для женщины. Она по патриархальным обычаям должна была просыпаться первой для приготовления пищи, а также вставать к ребенку. Мужа при этом полагалось не беспокоить. При новой компоновке интерьера спальни оба супруга могли и уделять внимание малышу, и не тревожить партнера. Кстати сказать, присутствие в отдельном месте для сна ребенка дошкольного возраста считалось нормой.

Еще одна форма «пассивного отдыха» — чтение художественной литературы или периодики в локусе приватности. Занятие это не только познавательное и развивающее, но и расслабляющее: физические силы тратились лишь на добывание книг. В 1920‐х годах разного рода чтиво обыватель в основном брал в библиотеках. Известная советская писательница Мариэтта Шагинян в начале 1925 года отметила в дневнике, что основная масса людей из среды рабочих приобретала в основном газеты и журналы, и то не чаще одного раза в месяц. Частные магазины и книжные развалы предлагали в годы нэпа огромный выбор печатной продукции на любой вкус. Все объяснялось скромными доходами населения и в определенной мере стесненными бытовыми условиями. Ведь личные книги требовали места для хранения в доме. В некоторых городских семьях чудом сохранились библиотеки, сформировавшиеся еще до 1917 года. Книжными собраниями такого рода пользовались и сами домашние, и друзья, и знакомые. Питерский поэт Вадим Шефнер вспоминал: «Личные книги… постоянно кочевали по родственникам и порой исчезали безвозвратно; зато и у нас все время сменялись, а порой навеки оседали чьи-то чужие, не библиотечные книги».