Актуальным остается один вопрос: хватит ли всем мудрости пережить эту «сортировку» или нет? Если хватит — будет много воздуха и ясности, свободы и настоящей (без зависимости) любви. Если нет — все так и останется мешаниной, с которой нет шанса разобраться, а сверху будут досыпать, досыпать, досыпать.
В детстве папу я любила больше, чем маму. Перевес понятный, но, разумеется, несправедливый. Как и все советские и постсоветские мамы, моя намного больше занималась нашими насущными проблемами, чем отец. Папа же приходил вечером с работы, гладил по голове, говорил приятные слова, обнимал перед сном — иногда выслушивал, давал советы, помогал с домашкой — и укладывал спать.
Даже если мне кажется, что все неправильно, а моя жизнь — дно, это самое верное для меня дно из всех возможных.
Так часто бывает в жизни: сейчас мы ни черта не понимаем, но пройдет время, пазл сложится, и все станет ясным: кто, когда, кому, зачем и почему. Просто нужно терпение и немного доверия, даже если твой самолет трясет в турбулентности.
В итоге надо просто разрешить себе быть таким, каким тебя сформировала жизнь. Хорошо это или плохо — никто не знает, но, раз с тобой приключилось такое, в этом опять же есть свой смысл.
К счастью или к сожалению, это пока не финал.
посиделок у нее на балконе с красивым видом на МГУ.
Скорее со временем просто забываю события, чувства притупляются, но прощение — вещь для меня непостижимая.
Я не умею прощать — ни себя, ни других.