Выбирай же теперь любое[31]: почитать ли нам тебя человеком несправедливым, или божественным?
Нет, ты, Ион, несправедлив, когда справедливо, что твоя способность прославлять Омира зависит от искусства знания: — ты уверял меня, что знаешь много прекрасного из Омира и обещался показать это, а между тем обманываешь меня; ибо не только не поназываешь, даже не хочешь сказать, в чем именно ты силен, хоть я и давно докучаю тебе об этом.
Разве, думаешь, от рапсодиста, увенчанного золотым венком, Эллинам много пользы, а от военачальника — никакой?
Что ж это значит, Ион, ради богов?
как скоро искусство будет особое, то и знание должно быть отличное
Мне и хочется-таки послушать, только не прежде, как ты ответить на следующий вопрос: о чем именно в Омире ты говоришь хорошо?
отзывается мелос, принадлежащий твоему поэту, тотчас пробуждаешься, душа твоя прыгает, и ты готов рассказывать; потому что не искусство и знание дают тебе слова, которые говоришь, а божественный жребий и одержимость
Что же касается до поэтов, то они не иное что, как толмачи богов, одержимые — каждый тем, чем одержится.
Для того-то Бог и делает их служителями, вещунами и божественными провещателями не прежде, как по отнятии у них ума, чтобы, то есть, слушая их, мы знали, что не они говорят столь важные вещи, поколику в них нет ума, а говорит сам Бог, только чрез них издает нам членораздельные звуки.
И это справедливо; потому что поэт есть вещь легкая, летучая и священная: он не прежде может произвести что-либо, как сделавшись вдохновенным и исступленным… когда в нем нет уже ума; а пока это стяжание есть, каждый человек бессилен в творчестве и в излиянии провещаний.