Цитаты из книги автора Салли Руни Разговоры с друзьями

Порой казалось, что неспособность увлечься и безразличие к собственной жизни – повод забеспокоиться.

Мне по-прежнему хочется всегда быть там, где ты сможешь меня найти, понимаешь?

По-моему, он хотел успокоить меня, но я не собиралась идти у него на поводу. Люди всегда ждали, что я выкажу некую слабость и они смогут меня успокоить. Это повышало их чувство собственной значимости, я это отлично знала.

Я пялилась на экран, пока он не ушел в спящий режим. Я придаю некоторым вещам ненормально огромное значение, подумала я.

Настоящие писатели и художники вынуждены то и дело сталкиваться со своими уродливыми произведениями, которые уже не изменить.

Я стану такой умной, что никто меня не поймет.

самомнением у меня всегда было непросто. Я знала, что интеллектуальные достижения — не повод считать себя лучше других, но когда в моей жизни случалось что-то плохое, меня утешала мысль, что я очень умная. Когда ребенком у меня не получалось завести друзей, я представляла, что я умнее всех учителей и всех детей, когда-либо учившихся в школе, непризнанный гений среди обычных людей.

Мы сидели наверху в маленьком кафе рядом с Колледж-Грин, и разговор как-то свернул на моногамию, о которой мне нечего было сказать.

За ужином мы рассказывали друг другу про свою жизнь. Я объяснила, что хочу уничтожить капитализм и считаю мужской пол угнетателем. Ник признался, что «в душе» он марксист, но я не должна осуждать его за то, что он владеет домом.

Я старалась любить всех, то есть помалкивала.

если роды хоть чуть-чуть похожи на гинекологическое обследование, удивительно, что человеческая раса еще не вымерла.

Она поэт.
И хороша? — сказала Валери.
В ходе этого разговора на меня она даже не взглянула.
Хороша, сказала Мелисса.
Ну и славно, сказала Валери. Я всегда считала, что у поэзии нет будущего.

Внезапно и неодолимо захотелось сказать: я люблю тебя, Ник. Это было совсем не страшно; просто немного забавно и безумно — так бывает, когда встаешь с кресла и внезапно понимаешь, насколько пьяна. Но это была правда. Я его любила.

это и есть жизнь: заниматься какими-то делами, чтобы отвлечься, пока ждешь того, что так и не происходит

Ты недооцениваешь собственную власть и поэтому не винишь себя, когда плохо обращаешься с другими.

Он был первым человеком после Бобби, разговорами с которым я наслаждалась, иррационально и чувственно, как наслаждалась кофе или громкой музыкой.

Некоторые вещи нужно прожить — лишь тогда поймешь. Нельзя вечно анализировать.

Он мне нравился, но ему об этом знать не стоило.

Она рассмеялась. Нет, Фрэнсис, боюсь, мне до тебя далеко. Тебе придется во всем разбираться самой.

Добра ли я? Трудно сказать. Я опасалась, что, если однажды разберусь, какой же я человек, окажется, что я недобрая. Неужели этот вопрос волновал меня только потому, что, будучи женщиной, я считала, будто обязана ставить чужие потребности выше собственных? «Доброта» — просто очередной способ подчинения в конфликте? Именно об этом я подростком писала в дневнике: как феминистка я имею право никого не любить.