Ольга Громова Сахарный ребенок

1930е. Спокойную жизнь одной московской семьи разрушает приговор — «изменник Родины». Пятилетняя Эля и её мама высланы в Киргизию, и там они заново возвращаются к нормальной жизни, имея за душой лишь котомку с вещами. Причём возвращаются неоднократно, потому как раз за разом обстоятельства бросают их в неизвестное и отнюдь не более лёгкое «завтра». День за днём, год за годом. И это не выдумка, изрядно приукрашенная автором, а подлинная история девочки Стеллы Нудольской и её семьи. Читаешь и поражаешься силе человеческого духа, а после прочтения видишь мир и людей немного иначе. Многограннее и лучше. «Сахарный ребёнок» — не мемуары в чистом виде, но и не вымысел: несмотря на рассказ от лица маленькой Эли, автор не даёт никакого «детского взгляда» на историю 1930–1940х, не играет с читателями в надуманные «перевоплощения в ребёнка»: напротив, за рассказом девочки отчётливо просматривается взрослый человек. Возможно, именно поэтому повесть, изначально адресованная читателям 12–16 лет, в один прекрасный день перестала восприниматься как «подростковая», став частью большой русской литературы. Новое издание «Сахарного ребёнка» — признание этого факта. Рассказ о том, как мемуары превращаются в повесть и что скрыто за текстом, — это вторая часть книги, не менее увлекательная и драматичная. Дополненное фотоматериалами, предисловием, развёрнутым комментарием, это издание вписывает историю девочки Эли в исторический и литературный контекст. А ещё — в контекст педагогический: об этом в книге рассказывает известный педагог Евгений Ямбург. Спустя пять лет после выхода первого тиража повесть выглядит самой настоящей живой классикой — и попрежнему привлекает внимание как читателей, так и исследователей.