– Вот так и семья, – сказал Дэвид. – Ты думаешь, что развязался с ними, но никогда не можешь по-настоящему освободиться, завитки окружают тебя навеки.
Грета громко расхохоталась:
– И ты это выяснил только сейчас?
– Полагаю, я тугодум.
* * *
В тишине все, что ты делаешь, почему-то кажется более значительным – важным, осмысленным, почти как молитва.
Потому что в семье были не только старшие и младшие – были еще здравомыслящие и придурочные. Или – как говорила тетя Лили – упертые и гибкие. В определениях тети Лили Элис была как раз упертой, а сама Лили гибкой, то есть беззаботной и легкомысленной.
Хорошие и плохие, вот что подразумевалось на самом деле. Понятия, в которые каждая из них вкладывала совершенно разный смысл.
семейную, а потом совершенно иную. Вот как я сейчас.
Иногда люди сначала живут одну жизнь, а потом совсем другую, – объяснила бабушка. – Сначала жизнь се
«Развод» – слово, похожее на нож, твердое, острое и жестокое, причина маминого беспросветного горя и вечной глухой тоски.
Кендл почувствовала, что если не сможет немедленно выскочить из поезда, то сломается, как ветка, которую наклоняли, наклоняли, наклоняли; она больше не вынесет этого.
Бабушка рассмеялась:
– Солнышко, глупо заглядывать в чужую тарелку.
– В смысле?
– Просто иди своей дорогой. И не парься из-за других.
Сначала это показалось бессмыслицей, но потом до Кендл дошло. И как будто с ее плеч кто-то снял тяжкий груз, она благодарно улыбнулась Мерси, а Мерси улыбнулась в ответ.
Хорошие и плохие, вот что подразумевалось на самом деле. Понятия, в которые каждая из них вкладывала совершенно разный смысл.
Потому что в семье были не только старшие и младшие – были еще здравомыслящие и придурочные. Или – как говорила тетя Лили – упертые и гибкие. В определениях тети Лили Элис была как раз упертой, а сама Лили гибкой, то есть беззаботной и легкомысленной.