В тоске по близким людям, вдруг навсегда ушедшим, всегда есть доля эгоизма. Это нам скверно без них, это нам предстоит начинать жить заново, им уже все равно.
Я думала об Олеге, не зная, чего больше было в этих мыслях – злости на несправедливость судьбы, его, не моей, или страха, ведь его теперь нет рядом.
Особенно добродетельным он не был, чтобы оказаться в раю, но не был и откровенным мерзавцем, чтобы прямиком отправиться в ад.
Где-то на небесах решили так, а не иначе, и мне ничего не остается, кроме смирения.
– Куда ты едешь? – спросила я, сообразив, что движемся мы в противоположном направлении от нашего убежища.
Однако Герман предпочел помалкивать, зубы стиснул так, что рот вытянулся в струну, брови сведены у переносицы.
– Вы знаете, – усмехнулась Нина, – сначала мне даже нравилось, что он такой.
любовь не терпит неравенства. Когда один полностью зависит от другого, рано или поздно на смену благодарности приходит ненависть, явная или удачно скрываемая. И чем больше ты обязан человеку, тем сильнее его ненавидишь.