Цитаты из книги автора Владимир Сорокин Норма

От бара! Сказал тоже. Западная терминология, дорогой мой. В Москве баров и ресторанов нет, запомни. Есть тошниловки и рыгаловки.

Каким спокойствием веяло, ой блядь, не могу, как плавно плыли над ним облака!

Было уже темно.
Серые облака заволакивали небо.
«Вон липы, а вон рядом – сосна.

нормальный воздух
нормальные сосны
нормальное небо
нормальный ветер
нормальный песок

Да всё это, грубо говоря, описано в известной статье Кошута «Искусство после философии», хули я перед вами плешью по паркету стучу…

Вечером, когда во всех отсеках горело традиционное ВНИМАНИЕ! НЕХВАТКА КИСЛОРОДА! экипаж подлодки сосредоточенно дышал Родиной. Каждый прижимал ко рту карту своей области и дышал, дышал, дышал. Головко – Львовской, Карпенко – Житомирской, Саюшев – Московской. Легче всего дышалось Мануеву: он родился в Якутске

Осень расстреляли на следующее утро.

Сентябрь встречали мы в постели:
Еблись, лежали, груши ели
И вяжущую рот хурму.
Ты с озорства лобок мне брила,
Лизала, пудрила, шалила,
Лицеприятная уму.
А я, сося твой клитор бледный,
Дрожал, как эпилептик бедный,
И навзничь повергался вновь,
Чтоб ты — нагая Эвридика,
На член садилась нежно, дико,
Венчая жаркую любовь.
И ты венчала хуй мой сладкий,
И содрогалася кроватка,
И стоны сотрясали кров.
В трюмо дробились наши тени,
Потели смуглые колени
И свёртывалась в венах кровь…
Кончали мы обычно вместе
И обмирали, словно в тесте
Два запечёных голубка.
И потолок белел над нами,
Простынкой висло наше знамя,
И рассыпались в прах века!

Теперь за матом в карман не лезут — обложат и иди как обосраный

Чем дальше, тем хуже.
– Не нравится?
– Нет. Хуйня, честно говоря

нормальные соседи
нормальная кухня
нормальная любовь
нормальная семья
нормальная жена
нормальный обед
нормальный ужин
нормальный завтрак
нормальный стимул
нормальные квартальные
нормальный план
нормальная тринадцатая
нормальный стаж
нормальный километраж
нормальная прибавка
нормальные ремонтники
нормальный парк
нормальное начальство
нормальные люди

Голая Вика сидела на тахте, прислонившись к стене и жевала яблоко. Марина лежала навзничь головой у нее на коленях:
— Ты как кинозвезда.
— Кинопизда.

– Я, Аня, злым бываю, только когда не поем вовремя…
– А умным?
– Когда ты мне в попку даёшь.

пищеблоком своим докучал, пил, смеялся, дрочился, срал на койку и смачно пердел, в скрипку долго мочился, между тем безнадёжно седел

«Люблю дышать больше, чем работать»

– Так до него, Михалыч, как до жирафы. – Мокин обхватил Кедрина за плечо, дружески качнул. – Не понимает он, как мы каламбурим.

– Как мы калом бурим, – улыбнувшись, добавил секретарь.

Кора была шершавой, грубой, глубокие трещины рассекали её, и в них светилась молодая кожа старого, как жизнь, дерева. Как крепко оно держалось за землю! Как широко и просторно росли ветви! Сколько свободы, уверенности, силы было в их размахе! Каким спокойствием веяло, ой блядь, не могу, как плавно плыли над ним облака!

полнейший мудак, всё писал, всё печатал, всё как курва слепая стучал, обнажал свой початок, пищеблоком своим докучал, пил, смеялся, дрочился, срал на койку и смачно пердел, в скрипку долго мочился, между тем безнадёжно седел, между тем – завирался и дрожал, и глотал молофью, с кошкой сочно ебался и свистел, подражал соловью, плющил пальцы тисками,

для подсудимого – Дюшан, и хоть ты заебись берёзовой палкой!

Июнь, пиздец, разъёба хуева!