Выбор Шамиля Идиатуллина

Эдуард Веркин — единственный известный мне панчер современной русской литературы, умеющий работать с любыми аудиториями, темами и жанрами. Его книги «Остров Сахалин», «Друг апрель» и «Звездолет с перебитым крылом» очень отличаются друг от друга сюжетом, героями, размахом, даже мирами, в которых разворачивается действие. Но реалистический роман про взросление и первую любовь, жесткий постапокалипсис и ностальгический римейк подростковой советской фантастики с сопоставимой силой взрывают заявленные поджанры изнутри — показывая, что конец света, личный или тотальный, рядом, он наш, он беспощаден — и нам с ним жить, а по возможности и выживать.

Жутковатая и предельно конкретная притча, удачно притворившаяся дачным этнохоррором про прорастание нутряной хтони сквозь живых и неплохих в общем-то людей.

Актуальная антиутопия, убедительно показавшая, как главные пугалки современности реализуются самым жутким и неприятным способом — и крошат людей, которые, в общем-то, ничего плохого не делали и не хотели. Просто предпочитали не обсуждать неприятные темы и делать, что велено. Примерно как мы.

Трогательная, горькая и светлая история про любовь и верность как спасение от самой жуткой беды.

Умный, внимательный и страшно увлекательный роман, образцовая противоположность сентиментальной семейной саге — сага бессемейная: про девяностые, нулевые и наше время, время хороших умелых людей, идущих на любые сложности, чтобы увернуться от простого человеческого счастья с незатейливой, но такой уютной и ноской изнанкой.

Собрание романов и повестей мудрой писательницы и большой поэтессы, которая по справедливости входит в топ так называемой Большой литературы, при этом плетет сюжеты из материала масслита — и получается глубоко, захватывающе и про жизнь, не самую хорошую, но нашу, всю.

Большой мозаичный роман об Армагеддоне в отдельно взятой стране (главной вишенкой которого стали не мор и глад, а дар человеческой речи, обретенный всеми животными, от муравья до слона). Магический реализм здорового, но очень совестливого и талантливого человека, умеющего компенсировать горькую телесную правду пронзительной хтонической душевностью.

Сборник дико смешных и ошеломляюще добрых постов из одной запрещенной ныне соцсети одного прекрасного журналиста, редактора и разработчика многих замечательных вещей и явлений.

Жесткая актуальная проза с легким поклоном антиутопии: фильм «Бразилия» встречается с «V значит вендетта» на фоне корпоративных войн, скрежета скреп и немилости к падшим. Сквозь оскаленную злободневность выпирают мрачные контуры древних саг, а самые завиральные повороты сюжета оказываются документированной правдой. Каждая книга Захарова — одновременно отходная эпохе и остросовременный роман, горький, злой и дарящий надежду.

Иванова я возлюбил в 1990 году, когда вышла его первая повесть в «Уральском следопыте». Следующие книги пришлось ждать 13 лет. К счастью, два романа («Сердце Пармы» и «Географ глобус пропил») вышли дуплетом — и, к еще большему счастью, они оказались великими и прекрасными, обозначив двойную вершину не только творчества отдельно взятого автора, но и значительной части русской литературы нового тысячелетия.

Каретникова раз за разом, очень по-разному, но всегда удивительно смело и нежно, изучает юных обалдуев, которые телом вымахали, душа вообще в штаны не лезет, и вроде всё знают — а ничего не понимают, и мучают, мучают друг друга, но еще больше, конечно, себя. Но ведь и учатся при этом — страшно рискуя и принося ненужные жертвы. И выучиваются — нам на радость, себе на здоровье.

Вроде бы история отдельно взятой девушки в затруднении, пугающе точная и дико смешная, а на самом деле — срез истории огромной страны и ее очень разных людей: москвичей и дальневосточников, офисного планктона и правильных мужиков, глав администраций и подъездных алкашей, модных диджеев и шаманов, суеверных кадровичек и мечтательных гопниц. Это правда лучшие люди, и лучше они не будут — если, конечно, не научатся любви и терпению.

Веселая мудрая сказочница Светлана Лаврова вспомнила о том, что негоже бросать читателей, которые успели подрасти, и написала веселую и мудрую, но очень взрослую повесть о жизни, о смерти, о спасении, о врачах, которые этим спасением занимаются, и немножко о себе — нейрофизиологе, кандидате медицинских наук, специалисте высочайшей квалификации и волшебнице, заставляющей людей жить дальше.

Яркий и яростный антивоенный и контрпропагандистский роман мощного и очень разнообразного киевского автора, помимо прочего предсказавшего сразу в нескольких повестях события, которые мы пытаемся пережить сегодня.

Пелевина я полюбил в последние советские годы, когда прочитал его рассказы (если не ошибаюсь, «Оружие возмездия», «СПИ» и, конечно, «Верволки средней полосы») в сборниках вполне малеевской фантастики, по разряду которой проходил будущий главный писатель. Потом удалось достать «Синий фонарь» — и это был восторг. Он так и остался со мной — и вспыхивает всякий раз, когда я даже случайно натыкаюсь на сборник или рассказы из него.

Замешанная на классической советской фантастике повесть ведет читателя сквозь пугающую современность, жестокие приключения и битву характеров к очень нужным и совсем неочевидным истинам.

«Петровы в гриппе и вокруг него». «Отдел». «Опосредованно». «Оккульттрегер». Гениальный уральский поэт и рассказчик четыре раза очень точно, смешно, обстоятельно, беспощадно и совершенно по-разному объясняет нам всё про нас.

Интереснейший литературный эксперимент: приключения пары юнцов в начале ХХ века и другой пары в начале века ХХI становятся предметом параллельного повествования. Наше время с нашими героями и нашей жизнью в кратком пересказе оказывается долгим эхом давно минувшей эпохи — но чем дольше вглядываешься, тем заметнее разница фабул, героев и смыслов.

Суровая, нежная, смешная и очень нужная повесть о детстве и мужестве, о сиротстве и отцовстве, о сегодняшнем дне и завтрашней ночи, о маленьких и больших людях, о воображаемых и настоящих друзьях, о Дагестане и России, о глупости, которая губит, и доброте, которая спасает. И будет спасать.

Формально документальный роман, по сути — великолепная и подчеркнуто авторская проза огромной ударной силы, рассказывающая вроде бы об одной из последних, особенно бессмысленных и беспощадных, битв Гражданской войны, а на самом деле — о нас и о том, почему мы никак не свернем с этой адской Зимней дороги.