Приехали мы в Астрахань часов в пять вечера, а в семь, как оказалось по справкам, отходил пароход в Царицын; медлить было нечего и мы тотчас послали взять билеты, а сами принялись укладывать вещи. Наконец вещи уложены, оставалось только дождаться посланного, взвалить вещи на извозчика и переехать на соседнюю пристань. В ожидании посланного ходил я по пристани; пристань была совершенно пуста; лениво ходило и стояло по ней человека два-три, не то конторщики, не то приказчики, словом, русские мужики в "пиньжаках". Делать им было совершенно нечего.
В это время со стороны города к пристани шел мужик, молодой парень в коротком рваном полушубке, очень маленьком для его огромного роста, и с огромным вырезом у шеи. Шея его, длинная и голая, была совсем не прикрыта полушубком; на ногах онучи и лапти, на голове рваная рыжая шляпа гречневиком. Пришел этот детина ленивой походкой и стал на пристань, положил одну руку в карман, а другую за пазуху.
Постоял он так минуты две-три, зевнул во всю мочь, и не успел закрыть рта, как один из мужиков, "одетых в пиньжаки", подошел к нему и так двинул в грудь обеими руками, что детина грохнулся на спину, высоко поднял ноги в лаптях, а шапка откатилась далеко в сторону. Поднявшись, детина пошел за шапкой и что-то заговорил, а "пиньжак" пошел назад и тоже что-то говорил, и потом опять стал на место.
Все дело заняло не более двух секунд, но этот эпизод сразу возвратил меня к действительности. За что один "пхнул" другого? Я был уверен, что ни за что, что это было сделано так, зря, что малый так же мало ожидал того, что его "пхнут", как и этот "пиньжак" мало думал о том, что вот он кого-то пхнет. Зачем это? Не знаю! Вероятно, поднявшийся с земли парень скажет:
-- Ты чего пхаешь? -- И вероятно, пиджак ответит:
-- А ты чего рыло-то выпер?
-- Да мне Иван Митрича повидать надо, чорт этакой!
-- Так ты в говорил бы толком, а не пёр идолом!
-- Да, еловая ты голова, ты бы спросил, а не пхал!
-- Да, наспрашиваешься вас тут, дьяволов!
После этого разговора, весьма вероятного, парень пойдет домой, а пиджак постоит, постоит и тоже пойдет домой. Итак, зачем же все это? "Ты бы спросил!" -- ведь это, кажется, резонней? Но нет; этот эпизод тем и замечателен, что в нем "нет резону". "Пхнуть человека без всякого резону" -- вот что есть обычное дело в океане нашей жизни и что страшней бездн настоящего океана. В
В это время со стороны города к пристани шел мужик, молодой парень в коротком рваном полушубке, очень маленьком для его огромного роста, и с огромным вырезом у шеи. Шея его, длинная и голая, была совсем не прикрыта полушубком; на ногах онучи и лапти, на голове рваная рыжая шляпа гречневиком. Пришел этот детина ленивой походкой и стал на пристань, положил одну руку в карман, а другую за пазуху.
Постоял он так минуты две-три, зевнул во всю мочь, и не успел закрыть рта, как один из мужиков, "одетых в пиньжаки", подошел к нему и так двинул в грудь обеими руками, что детина грохнулся на спину, высоко поднял ноги в лаптях, а шапка откатилась далеко в сторону. Поднявшись, детина пошел за шапкой и что-то заговорил, а "пиньжак" пошел назад и тоже что-то говорил, и потом опять стал на место.
Все дело заняло не более двух секунд, но этот эпизод сразу возвратил меня к действительности. За что один "пхнул" другого? Я был уверен, что ни за что, что это было сделано так, зря, что малый так же мало ожидал того, что его "пхнут", как и этот "пиньжак" мало думал о том, что вот он кого-то пхнет. Зачем это? Не знаю! Вероятно, поднявшийся с земли парень скажет:
-- Ты чего пхаешь? -- И вероятно, пиджак ответит:
-- А ты чего рыло-то выпер?
-- Да мне Иван Митрича повидать надо, чорт этакой!
-- Так ты в говорил бы толком, а не пёр идолом!
-- Да, еловая ты голова, ты бы спросил, а не пхал!
-- Да, наспрашиваешься вас тут, дьяволов!
После этого разговора, весьма вероятного, парень пойдет домой, а пиджак постоит, постоит и тоже пойдет домой. Итак, зачем же все это? "Ты бы спросил!" -- ведь это, кажется, резонней? Но нет; этот эпизод тем и замечателен, что в нем "нет резону". "Пхнуть человека без всякого резону" -- вот что есть обычное дело в океане нашей жизни и что страшней бездн настоящего океана. В
