Гурри не хотел и слышать о таком взгляде. Совесть упрекала его во многих противозаконных поступках против индейцев, и потому он находил удобнее не считать их вовсе за людей, — при таких понятиях ему было легче, и совесть его не так беспокоила, — потому-то он и досадовал, если кто оспаривал его мнение.