Главное, мне не давал покоя вопрос о степени моей собственной вины в происшедшем. Я по мгновениям воскрешал в памяти свои с Чаплыгиным беседы, пытался понять его психологическое состояние, отследить по припоминаемым интонациям, взглядам, движение его мысли. Способен ли я был предвидеть его поступок? Мог ли не дать случиться трагедии? — гадал я. И каждый раз выходило, что шанс — был. Если бы мне только внимательнее прислушиваться к нему, если бы быть настойчивее с руководством, если бы не бояться действовать — обратиться к епархии, к руководству службы исполнения наказаний, в прессу в конце концов… Может быть, решительно ситуацию я бы не изменил, но, по крайней мере, Чаплыгин понял бы, что он не один, что есть у него союзник и друг. И кто знает, может это-то и удержало бы на краю пропасти…