Таким достоинством, произрастающим из недостатка, имеющегося у философии, есть постановка вопросов — с конструктивной перспективой их разрешения — из известной кантовской четвериады.

Помните, как сказано в «Критике чистого разума»?

Первый вопрос: «Что я могу знать?».

Второй: «На что я могу надеяться?».

Но не вообще, а вполне конкретно: «На что я могу надеяться, исходя из того, что я могу знать?».

И, наконец: «Что я должен делать?», — но, опять-таки, не вообще, а во вполне определенных обстоятельствах, то есть, исходя из того, что я могу знать, для того, чтобы мои надежды таки сбылись.

И, только ответив на эти три вопроса, становится возможным дать вполне определенный, обстоятельный, и — в значительной степени — исчерпывающий ответ на последний, четвертый из кантовской четвериады вопрос: «Что такое человек?».

Наука — без подключения философии и использования наличных именно у нее ресурсов — не в состоянии дать сколь-либо вразумительный ответ ни на один из этого «квартета» вопросов.

А философия — вполне.