Величайшие — даже в своей наивности — умы прошлого, ища идеальные конструкции справедливого, гуманного, благоденственного для всех, совершенного общества, простодушно и искренне считали возможным построить систему юридических законов в строгом и точном соответствии с законами естественными.
Плодом их изысканий стали утопии.
За которые сами их авторы и поплатились.
Кто — кандалами, как Платон (Аристокль Афинский) — за свой, как ему казалось, манифест справедливости под названием: «Государство», — и — как Томмазо Кампанелла — за свой взлелеянный в мечтах «Город Солнца», а кто и отсекновением его головы от его же туловища, как Томас Мор — за свою идиллическую «Утопию», впрочем, среди прочих своих мировоззренческих «грехов».
Парадоксально, но — факт: чем больше человек стремится к созданию законов, обеспечивающих становление, существование, развитие и процветание справедливого, гуманного и милосердного общества, тем более несправедливо, негуманно и немилосердно общество расправляется с ним.
Причину появления этого — достаточно жесткого в конкретных житейских проявлениях — парадокса еще в приснопамятные времена раскрыл Публий Овидий Назон, в просторечии — просто Овидий: «Законы (имеются в виду, естественно, — lex juridicus, а не lex naturalis) должны приниматься для ограничения силы власти».
Должны.
Приниматься.
Но — не принимаются!
Почему?
Потому что никакая власть не заинтересована в ограничении ее силы.
Соответственно, принимаемые властью законы направлены не на ограничение, а на расширение наращивание ее силы.
Как сказал в своем «Бунтующем человеке» лауреат Нобелевской премии Альбер Камю, «мы живем в эпоху мастерского осуществления преступных замыслов: то, что еще вчера было преступлением, сегодня считается законом».
В текстах сегодняшних законов припрятано отравленное жало изощренного издевательства одних над другими — тех, кто имеет доступ к написанию, принятию и утверждению законов, над теми, кто такого доступа не имеет.
«Да благословит господь наше ремесло», — сказал Живодер Законодателю. И пояснил: «Я сдираю шкуры с дохлых псов, а ты — с живых людей» (из письма Мартина Лютера Георгу Спалатину от 11 октября 1520-го года).
Плодом их изысканий стали утопии.
За которые сами их авторы и поплатились.
Кто — кандалами, как Платон (Аристокль Афинский) — за свой, как ему казалось, манифест справедливости под названием: «Государство», — и — как Томмазо Кампанелла — за свой взлелеянный в мечтах «Город Солнца», а кто и отсекновением его головы от его же туловища, как Томас Мор — за свою идиллическую «Утопию», впрочем, среди прочих своих мировоззренческих «грехов».
Парадоксально, но — факт: чем больше человек стремится к созданию законов, обеспечивающих становление, существование, развитие и процветание справедливого, гуманного и милосердного общества, тем более несправедливо, негуманно и немилосердно общество расправляется с ним.
Причину появления этого — достаточно жесткого в конкретных житейских проявлениях — парадокса еще в приснопамятные времена раскрыл Публий Овидий Назон, в просторечии — просто Овидий: «Законы (имеются в виду, естественно, — lex juridicus, а не lex naturalis) должны приниматься для ограничения силы власти».
Должны.
Приниматься.
Но — не принимаются!
Почему?
Потому что никакая власть не заинтересована в ограничении ее силы.
Соответственно, принимаемые властью законы направлены не на ограничение, а на расширение наращивание ее силы.
Как сказал в своем «Бунтующем человеке» лауреат Нобелевской премии Альбер Камю, «мы живем в эпоху мастерского осуществления преступных замыслов: то, что еще вчера было преступлением, сегодня считается законом».
В текстах сегодняшних законов припрятано отравленное жало изощренного издевательства одних над другими — тех, кто имеет доступ к написанию, принятию и утверждению законов, над теми, кто такого доступа не имеет.
«Да благословит господь наше ремесло», — сказал Живодер Законодателю. И пояснил: «Я сдираю шкуры с дохлых псов, а ты — с живых людей» (из письма Мартина Лютера Георгу Спалатину от 11 октября 1520-го года).
