И среди жизни нас окружает смерть

– Все это хорошо, – сказал Блор, – только вот у кого будет ключ? У вас, наверное?

Судья Уоргрейв не ответил.

Он пошел в кладовую, остальные за ним. Там действительно оказался небольшой чемоданчик, предназначенный для хранения серебра и тарелок. Под руководством судьи в него уложили также разные лекарства и закрыли. Затем, также по указанию Уоргрейва, чемодан поставили в буфет, а буфет заперли. После этого судья отдал ключ от чемодана Филиппу Ломбарду, а ключ от буфета – Блору.

– Вы двое физически намного сильнее нас, – сказал он. – Поэтому вам будет трудно отнять второй ключ друг у друга. Для нас же троих это останется невозможным. Конечно, вскрыть буфет – а также чемодан – можно и без ключа, но это будет шумная и трудоемкая операция, осуществить которую незаметно не получится.

Он помолчал, затем продолжил:

– И все же перед нами стоит еще одна, очень серьезная проблема. Куда все-таки девался револьвер мистера Ломбарда?

– Кому ж это знать, как не владельцу, – сказал Блор.

У Филиппа Ломбарда побелели ноздри.

– Вы, чертов болван! Говорю вам, его украли! – вспыхнул он.

– Когда вы видели его в последний раз? – спросил Уоргрейв.

– Вчера вечером. Он был в ящике, когда я ложился спать, – под рукой, на всякий случай.

Судья кивнул.

– Должно быть, его похитили утром, пока все искали Роджерса, или уже после того, как нашли его тело.

– Он наверняка где-то в доме, – сказала Вера. – Надо поискать.

Уоргрейв, поглаживая подбородок, проговорил:

– Сомневаюсь, что наши поиски к чему-то приведут. У убийцы была масса времени, чтобы найти подходящее укрытие. Не думаю, что нам удастся обнаружить этот револьвер.

– Не знаю, где может быть револьвер, – с нажимом произнес Блор, – зато я точно знаю, где сейчас кое-что другое – шприц. За мной!

Он открыл входную дверь, вышел из дома и обошел его кругом.

Недалеко от окна столовой действительно был обнаружен шприц. Рядом лежала расколотая фарфоровая фигурка – шестой негритенок.

– Где еще ему было быть? – довольным голосом произнес Блор. – Он убил старуху, открыл окно, выбросил шприц, потом взял со стола фигурку и отправил туда же.

Никаких отпечатков на шприце не нашли – тот был тщательно вытерт.

– А теперь давайте поищем револьвер, – решительно сказала Вера.

– Разумеется, – кивнул Уоргрейв. – Только давайте будем соблюдать осторожность и держаться вместе. Помните: как только мы разделимся, убийца получит шанс.

– А где судья?

Все переглянулись.

– Странно… Я думал, он пошел вместе с нами.

– И мне так показалось… – кивнул Блор. – Что скажете, доктор, вы ведь поднимались за мной по лестнице?

– По-моему, он поднимался следом… – произнес Армстронг. – Правда, ему за нами не угнаться. Он же старик…

Все четверо опять переглянулись.

– Чертовски странно… – сказал Ломбард.

– Надо идти его искать! – воскликнул Блор.

И он пошел к двери. Остальные последовали за ним, Вера шла последней.

Спускаясь по лестнице, Армстронг кинул через плечо:

– Конечно, он мог остаться в гостиной.

Они прошли через холл. Армстронг громко крикнул:

– Уоргрейв, где вы, Уоргрейв?

Ответа не было. Мертвую тишину дома нарушал лишь шелест дождя за окнами.

Вдруг у входа в гостиную доктор замер. Другие столпились у него за спиной, заглядывая ему через плечо.

Кто-то вскрикнул.

У противоположной стены, в кресле с высокой спинкой сидел судья Уоргрейв. По обе стороны от него горели две свечи. Но зрителей поразило другое: на нем была красная мантия, а на голове – серый судейский парик…

Армстронг сделал всем знак не подходить ближе, а сам, пошатываясь, точно пьяный, приблизился к недвижной фигуре в кресле. Затем нагнулся и заглянул в недвижное лицо с открытыми глазами. Потом быстрым движением приподнял парик. Тот упал на пол, открыв взглядам высокий, с залысинами, лоб судьи с аккуратным круглым отверстием посередине, из которого вытекала темная струйка.

Доктор поднял безжизненную руку и пощупал пульс. Потом повернулся к остальным и сказал безжизненным, далеким голосом:

– В него стреляли…

– Господи – револьвер! – воскликнул Блор.

Тем же мертвым голосом доктор добавил:

– Пуля вошла в мозг. Смерть наступила мгновенно.

Вера наклонилась поднять парик и произнесла, дрожа от ужаса:

– Это же шерсть, которую потеряла мисс Брент…

– И красная занавеска из ванной, – добавил Блор.

– Так вот зачем они понадобились… – прошептала мисс Клейторн.

Вдруг Филипп Ломбард засмеялся – смех у него вышел натужным, неестественным.

– «Пять негритят суд учинить решили, приговорили одного – осталось их четыре…» Каков конец судьи Уоргрейва-Вешателя! Хватит уже, повыносил приговоры! Понадевал на людей черные колпаки! Отпредседательствовал свое! Больше не говорить ему напутственных речей присяжным, не посылать на смерть невиновных… Как бы сейчас смеялся Эдвард Ситон, окажись он здесь! Боже мой, как бы он смеялся…