Впечатления
Такую книгу я мечтала написать сама: рассказать историю страны через призму частной истории собственной семьи. Да, прием не нов, многие им пользовались и пользуются, от Лермонтова и Толстого, до Кузнецова и Степановой.
Но Катя Петровская, эта русская писательница еврейского происхождения, родившаяся в Киеве, живущая в Германии и написавшая историю своей большой еврейской семьи как путешествие от Берлина до Киева через революции и холокост.
Пронзительно, местами яростно, местами лирично и с большой любовью выписанное языковое полотно.
Погружение в собственную генеалогию до пятого колена, поиск истоков, жизней пра-пра-родственников, распутывание клубка переплетенных линий судьбы и при этом отказ от родного языка, попытка написать всю эту историю на чужом (немецком) языке, как способ переосмысления и остранения от бед, трагедий и катаклизмов, выпавших на долю несчастных родственников.
-Моя книга возникла на пересечении бессилия и гнева, - говорит сама Катя, - О катастрофах, в которых гибнут миллионы невинных людей, невозможно рассказать до конца.
Рассказать невозможно, но читать необходимо!
Потрясающая книга, актуально вопиющая в сегодняшнем контексте исторической эпохи.
Двадцатый век в кармане
«Теряешь одну-единственную карту — и ты уже не игрок»
«Кажется Эстер» - книга о семье, где частная история становится зеркалом двадцатого века. Разговор о постпамяти и семейном наследии, о жестокости и необходимости выживать - снова и снова. Катя Петровская следует за своими персонажами, старается сохранить их опыт на бумаге, порой винит себя, что время утрачено.
«Когда умерла Лида, старшая сестра моей матери, я поняла, что означает слово «история». Потребность в знании созрела во мне, я готова была бросить вызов ветряным мельницам воспоминаний, — и вдруг она умерла. Оторопев, я стояла, затаив дыхание, со своими приготовленными вопросами, стояла безмолвно, — будь это комикс, мой воздушный пузырь с текстом изо рта так и остался бы пуст»
Иногда текст извивался, упрямился, читать было трудно - слог тяжелый, тягучий. Петровская часто обращается к античности, вспоминая то Пенелопу, то Ахилла, география произведения обширна - Украина, Австрия, Германия. Для анализа книги важно понимать жанр и язык - Петровская хотела уйти от мемуарной прозы, писала на немецком языке (история перевода книги засуживает отдельных страниц). Жанр «Кажется Эстер» определить трудно - проза на стыке документального и художественного, тут и элементы автофикшена, соблюдение дистанции, и реальные факты, приемы постмодернизма. Подзаголовок «Истории» как бы настраивает нас на то, что все - неукоснительная правда. Одной из ярких страниц этой семейной истории стали воспоминания о бабушке Розе, которая мало оставила после себя.
«Да, она все замалчивала — и свою былую красоту, и свою начитанность, замалчивала все, целиком посвятив себя мужу, герою войны, семь раз простреленному»
Перед смертью Роза желает написать мемуары, но ничего не выходит - она пишет карандашом, теряет листы, буквы словно ускользают в этой яростной попытке победить забвение и высказаться, зафиксировать.
«Розины письмена предназначены вовсе не для чтения, а лишь для того, чтобы за них держаться, — это крепко сплетенная, грубошерстная, неразрывная нить Ариадны»
Восполнение пробелов - важная часть работы по исследованию семейного древа. Так, от тети Лиды остается лишь рецепт кваса - и это тоже значимая улика. Самые страшные страницы книги - о расстрелах в Бабьем Яру, и я невольно вспоминала книгу «Бабий Яр» Анатолия Кузнецова, которая глубоко поразила меня еще лет семь назад. Петровская пишет о Дине Проничевой, о Евтушенко, о тех, чьи имена связаны с этим местом. И, разумеется, об Эстер. Так формируется книга -исповедь - полотно жесткости двадцатого века, сложный роман-путешествие.
«Вторая мировая война оказалась общей палитрой рассказа, общим ландшафтом. Ведь она — своего рода античность европейской современности, общий код, на нее завязаны и сюжеты нашего времени»
«Кажется Эстер» - большая работа одного человека во имя сохранения семейного архива. Знать историю рода - значит понимать, собственно, кто мы такие. Сама Катя Петровская пишет, что эта книга не о памяти, а «о самом переживании события, о личном опыте и о человеке, который всем своим существом ощущает городские раны». Это ощущение краха и боли передается читателю, пока героиня перемещается из одной точки в другую - так рождается текст на «стыке пространств и языков», соединяющий незримой нитью города и судьбы.
