«Что касается воспитания детей, то я думаю, что их следует учить не малым добродетелям, а великим. Не бережливости, а щедрости и равнодушию к деньгам; не осторожности, а мужеству и презрению к опасности; не хитрости, а откровенности и любви к истине; не такту, а любви к ближнему и самоотречению; не стремлению к успеху, а желанию быть и знать». Это утверждение принципов в равной степени описывает жизнь и творчество Гинзбург.
Если бы я ходила пешком, а не водила машину, мне кажется, я бы установила связь с молодым «я» и с какой-то истиной, которую я забыла, но принять такое решение означало бы отнестись к себе слишком серьезно.
Я, очевидно, не пыталась облегчить себе жизнь: я поступала так из принципа. Что-то в моей ситуации сделало машину непривлекательной. Почти со всеми делами было бы легче справляться, если бы я ездила на машине, и мне кажется, что я видела в этом своего рода смерть, как будто, выбрав легкий путь, я бы упустила возможность узнать правду о своем положении.
точка зрения разъедает истину
он видит мир, но отгорожен от него, одновременно свободный и несвободный.
Венеция затемняет понятия прогресса и воли, и то же самое делает болото.
Это ощущение ясности и расширенности, как будто вдруг вспомнил слово, которое напрочь забыл.
Они едят медленно, аккуратно; они, как правило, не смотрят друг на друга.
правде можно сопротивляться только до поры до времени: она сумрачно ждет, когда испарится фантазия.
успешное повествование — это то, которое не оставляет нам выбора; но по большей части, я думаю, что для его удержания необходимо, чтобы обе стороны были в сговоре.