Режиссеры? Хорошо, от них тоже может быть польза. Они могут громко закричать. У других людей меньше возможностей кричать. Поэтому режиссеры должны очень громко кричать о том, про что другие предпочитают молчать. Потому что мы живем в мире, «который делает искусство из собственного умолчания, собственного головокружения и собственного насилия».
— Зачем искать сейчас доктора? У нас так мало времени. Я больше не боюсь. И я счастлива.
Последовавший за ним фильм «Одна поет, другая нет» (L’une chant, l’autre pas, 1976) считается самым феминистским в творчестве Варда, но в нем речь идет не о том, что у женщин есть гражданские права, а о том, что у них есть человеческие права на собственное тело.
Я надеялась, что не доживу до 45. Думала, что романтично умереть молодой. … Большинство любит цитировать первое предложение «Побережей Аньес»: «Я маленькая пухлая старушка». Но вторая фраза важнее: мне нравятся другие люди, они меня интересуют, ужасно меня интригуют. В этом посыл фильма. Снять такой фильм было способом жить дальше, жить и помнить.
Я человек открытый — в моём возрасте терять нечего.
Я думаю, что документальный означает «реальный». Вы встречаетесь с реальными людьми и даете им высказаться о предмете. Чем больше я с ними встречалась в «Собирателях и собирательницах», тем больше понимала, что у меня нет никаких заявлений. Это они делают заявление. Они объясняют предмет фильма лучше, чем кто-нибудь другой мог это сделать.
Я вспомнила фразу Бунюэля: «Ненавижу поминки. Да здравствует забвение!» Мне она показалась прекрасной. У меня плохая память. И я подумала: когда вы очень старый, даже если любите кино, вы просто хватаете то один образ, то другой и путаете имена и названия фильмов. Я подумала, что это интересный подход к памяти. Иногда, даже когда я люблю фильм, я не могу точно пересказать сюжет. Иногда я даже не могу рассказать, что случилось в хронологическом порядке. Но иногда бывает какой-то проблеск в памяти. Порой просто кадр. Что я помню, так это эмоции. Помню, что любила фильм, потому что мне было хорошо, когда он вышел, или я плакала, была растрогана или злилась. Я использовала систему звезд, чего всегда избегала, просто чтобы доказать, что в моих фильмах могут сниматься звезды, пусть и как приглашенные гости. Мне было весело работать с Делоном, Бельмондо, Депардье. Но фильм никому не понравился, провалился даже во Франции.
В большинстве моих фильмов истории «жидкие». Моя работа состоит в том, чтобы найти способ все равно их использовать, придать определенную форму предмету.
Хорошая работа — это когда воображение переизобретает клише.
Объективных документальных фильмов не бывает. Пришлось бы поставить пятьдесят камер в одно место, и пусть снимают сами по себе лет пять. Но даже тогда монтаж будет субъективным. Объективными могли бы быть серии общих планов, которыми никто не управляет, безо всякого монтажа, снятые безымянной камерой. Объективность, таким образом, — это фиксировать все, что происходит на улице, и даже если не очень хорошо видно.
Мне кажется, что я не умею работать с актерами. Возможно, из-за моей идеи, что обстановка и все остальное выражают многое из того, что сложно выразить в актерской игре. С этой точки зрения кино — противоположность театра. Я всегда думала, что поскольку театр так тесно связан с актерской игрой, кино должно отойти от работы с актерами и обратиться к тому, что остается.