О горы, скройте меня
В глухих расселинах скал!
Как к дому друга, иду
К скалистым кручам во льду.
Умру, избавлюсь от мук,
Ночлег спокойный найду.
Умру… но как же она?
Ах, эта мысль мне страшна.
Пусть я избавлюсь от мук -
Она, как будет одна?»
Проклятье на мне – с младенческих дней.
К нам нищий старик, говорят, приходил, -
А я еще малым ребенком была, -
Он песню пропел, подаянья просил,
Но мать ни куска ему не дала.
«Прочь! крикнула, прочь от наших дверей!
Покоя мне нет и от дочки моей!..»
И проклял старик жестокий меня,
Чтоб ей, мол, не знать отрадного дня.
Мой темный удел лишь богу открыт,
На сердце ж моем мрак вечный лежит,
И тьма предо мной; в ее глубине
К нам нищий старик, говорят, приходил, -
А я еще малым ребенком была, -
Он песню пропел, подаянья просил,
Но мать ни куска ему не дала.
«Прочь! крикнула, прочь от наших дверей!
Покоя мне нет и от дочки моей!..»
И проклял старик жестокий меня,
Чтоб ей, мол, не знать отрадного дня.
Мой темный удел лишь богу открыт,
На сердце ж моем мрак вечный лежит,
И тьма пред
проклял старик жестокий меня,
Ива – говорят -
Девушкой была,
Милого ждала,
Милый не пришел.
Стан склонив, как ствол,
Ивой у реки
Сделалась она,
Высохла с тоски…
Шелестя листом
Тонким над водой,
Чей яр [Яр – возлюбленный (-ая)], печален, одинок,
Рыдает на горе?
Ты знаешь, нани [Нани – мать, матушка], нас кто-то зовет…
Ну, слушай, нани… Ну, дай поглядеть!»
Кувшином девушка брала
Волну от семи ключей.
С семи кустов цветы рвала,
Гадать о любви своей.
Под звезды воду и цветы
Под Вознесенье, в ночь тайн и чудес,
Есть миг счастливый один, когда вдруг
Распахиваются врата небес,
И умолкает внизу всякий звук,
И чуть струится в небе эфир,
И благодатью наполнен весь мир.
В тот миг чудесный, когда тишиной
Объяты бездны и бури молчат,
Неутоленных при жизни земной
Влюбленных звезды друг к другу летят,
И встречаются, и нежно, с тоской,
Целуются – высоко над землей…
Эй, полночь – глаза!
Эй, море – глаза!