Евгения Некрасова Банкомать

Она отвечала — просто я всех знаю. Это переводилось как — просто я всех люблю.

По отдельности люди щедры, но с появлением семьи они очень жадничают.

Деньги — это иммиграция. Когда не платишь или платишь недостаточно, то ты в пункте, в Москве, где угодно в России. Когда платишь очень много, то оказываешься в другой стране, на другой, хорошей планете.

Но российские деньги не об этом, они о широкости, необъятности, захвате, строительстве, освоении, охвате.

Деньги эти были лишние, то есть свободные, чудесные. Их не страшно казалось тратить.

Микрокредиты звучали как микроубита

Полгода назад, когда я приезжала в пункт, брат встретил меня на ней на вокзале и, пока вез домой, рассказывал про местных заплывших-взятками-чиновников, про американцев-которые-считают-что-выиграли-войну, про поборы-в-школе, про москвичей-скупающих-дома-на-реке. Я забыла на двадцать секунд, что это мой брат, а поверила, что еду с обычным разочарованным в жизни русским таксистом за тридцать, подрабатывающим через яндекс-приложение: в Москве, пункте, где угодно. Брат тогда уже занимался извозом, и вот я тоже перестала быть его сестрой, а сделалась пассажиркой, которой он выражал свое-чужое-универсальное-мужское-видение-мира, перестал быть моим отдельным человеком, а слился с социологической категорией, общностью.

Соня — единственный человек в Москве, с которым я общалась добровольно.

Я помню, десять лет назад на вечеринках (на тех двух, что я была), а также в офисах, в транспорте люди опыляли своими понтами других, показывали взаимопрезрение, обозначали свою значимость. Так стало немодно. Люди почеловечили.

Как я понимаю, смысл жизни любого человека вне зависимости от гендера — дорабствоваться до того, чтобы избежать повторения своего детства. Чтобы в быту, в эмоциях, в теле ничего не срифмовалось. У меня явно не получалось. Брат, наверное, тоже так про себя считал.

По отдельности люди щедры, но с появлением семьи они очень жадничают.

Она отвечала — просто я всех знаю. Это переводилось как — просто я всех люблю.

Как я понимаю, смысл жизни любого человека вне зависимости от гендера — дорабствоваться до того, чтобы избежать повторения своего детства. Чтобы в быту, в эмоциях, в теле ничего не срифмовалось.

По отдельности люди щедры, но с появлением семьи они очень жадничают.

Как я понимаю, смысл жизни любого человека вне зависимости от гендера — дорабствоваться до того, чтобы избежать повторения своего детства. Чтобы в быту, в эмоциях, в теле ничего не срифмовалось.

Крест зеленел, и я подумала, что аптека — это церковь веры в приобретаемые препараты.

Еще в коридоре меня обморозило голосами и смехом.

Полгода назад, когда я приезжала в пункт, брат встретил меня на ней на вокзале и, пока вез домой, рассказывал про местных заплывших-взятками-чиновников, про американцев-которые-считают-что-выиграли-войну, про поборы-в-школе, про москвичей-скупающих-дома-на-реке. Я забыла на двадцать секунд, что это мой брат, а поверила, что еду с обычным разочарованным в жизни русским таксистом за тридцать, подрабатывающим через яндекс-приложение: в Москве, пункте, где угодно.

другой раз мне привез продукты курьер. В парк не хотелось. К людям не хотелось. Вовне не хотелось. Не хотелось мыться, одеваться, не-забывать ключи, не-забывать кошелек, не-забывать телефон. Мне не нравился вирус, но понравилась изоляция. Теперь мой любимый образ жизни был общеоправданным. Можно не врать маме в вотсаппных переписках, почему я работаю из дома.

Я спрашивала ее, как ей это удается. Она отвечала — просто я всех знаю. Это переводилось как — просто я всех люблю.