Цитаты из книги автора Джордж Оруэлл Памяти Каталонии

– А когда ко мне вернется голос? – прошептал я.

– Голос? Да никогда, – весело ответил врач.

Аллегорическая картина войны: поезд со здоровыми, веселыми бойцами горделиво катит по рельсам, а навстречу медленно движется санитарный поезд с искалеченными в боях людьми.

только когда поезд тронулся, сопровождающий нас санитар как бы случайно обронил, что на самом деле нас везут не в Барселону, а в Таррагону. Возможно, это была прихоть машиниста. «Как по-испански!» – подумал я. Однако поезд согласились задержать, чтобы я мог послать новую телеграмму, и это тоже было по-испански. И уж совсем по-испански было то, что телеграмма так и не дошла по назначению.

Какое-то время меня мучили внутренние боли от падения, голос почти совсем пропал, но боль от раны я не чувствовал. Говорят, так обычно и бывает. Острый шок от сильного пулевого ранения заглушает боль, а вот неровный осколок от снаряда или бомбы, ударяющий с меньшей силой, причиняет, напротив, страшную боль.

Нас даже не привязали к носилкам. В левой руке у меня хватило сил, чтобы придерживаться за край носилок, но, помнится, один бедняга просто валялся на полу и, думаю, ужасно страдал. А другой, ходячий, сидел в углу машины и блевал, не переставая.

Всего за день-два до этого случая я сам помогал нести раненого и знал, какая это мука.

Я не держал на него зла. Если он фашист, я тоже мог его убить, но, если б в этот момент его подвели ко мне как пленного, поздравил бы с метким выстрелом.

Спирт, который в обычное время жег огнем, я ощутил на ране приятной прохладой.

Это должно понравиться жене: она всегда хотела, чтоб меня легко ранило, тогда я бы не погиб в большом бою.

Слово «троцкист» применяют для обозначения трех разных типов людей:

1. Тех, которые, как Троцкий, призывают к «мировой революции» и выступают против «социализма в одной стране». Короче говоря, это тип революционного экстремиста.

2. Член конкретной организации, возглавляемой Троцким.

3. Фашист, изображающий из себя революционера, но участвующий главным образом в саботаже против СССР. Более широко – тип, раскалывающий и подрывающий единство левых сил.

Англия спит глубоким, безмятежным сном, от которого, боюсь, мы никогда не очнемся, если только нас не выведет из него грохот бомб.

И вот Англия – южная Англия, пожалуй, самый ухоженный уголок мира. Когда, придя в себя после морской болезни, мирно путешествуешь здесь в поезде, развалившись на плюшевых подушках, трудно вообразить, что в мире что-то происходит. Землетрясения в Японии, голод в Китае, революции в Мексике? К чему волноваться? Ведь завтра утром у твоих дверей будет стоять бутылка молока, в пятницу выйдет свежий номер «Нью стейтсмен». Промышленные города остались позади, изгиб земной поверхности заслонил грязные пятна дыма и нищеты.

Когда становишься свидетелем такой катастрофы – а чем бы ни закончилась испанская война, она все равно останется чудовищной катастрофой, не говоря уже об убийствах и физических страданиях людей, – в душе не обязательно воцаряются разочарование и цинизм. Удивительно, но военный опыт только усилил мою веру в порядочность людей.

Это похоже на безумие, но мы оба хотели снова оказаться в Испании

покой. Но ничего не получалось. То, что мы видели и испытали в Испании, не отпускало нас, а, напротив, возвращалось и накатывалось с еще большей силой

Удивительно, как все изменилось. Всего шесть месяцев назад, когда у власти находились анархисты, почетно было выглядеть пролетарием. Тогда на пути из Перпиньяна в Церберес оказавшийся в моем купе французский коммерсант посоветовал: «Не стоит ехать в Испанию в таком виде. Снимите воротничок и галстук. С вас сорвут их в Барселоне»

Нужно помнить, что почти вся полиция была под контролем коммунистов, и эти мужчины тоже могли быть членами компартии. Но они были еще и испанцами, которые не смели потревожить лежащую женщину. Они молча обошли ее постель, что сделало весь обыск бессмысленным.

относительно терпимую форму. Мало кто из испанцев обладает той дьявольской деловитостью и последовательностью, которая требуется в современном тоталитарном государстве

Без сомнения, они обладают великодушием и благородством – чертами, не очень свойственными XX веку

. От Испании у меня сохранились самые неприятные воспоминания – но точно не от испанцев