Если доживете до восьмидесяти лет, тридцать из них проспите, чуть более девяти лет будете учиться и делать уроки, а потом почти четырнадцать работать. Вы уже потратили больше шести лет на детские забавы, а потом придется как минимум двенадцать лет убирать, готовить еду и заниматься своими детьми, так что жить вам потом останется максимум девять лет.
Не успели вы родиться, а уже умираете.
Но скоро поймешь, что ты клоун в заурядном цирке, где все пытаются друг другу внушить, что в этом году просто жизненно необходимо выглядеть так и не иначе, а в следующем — совсем по-другому. И еще ты обнаружишь, что известность и большой мир — вне тебя, а внутри — ничто, и так будет всегда, независимо от того, что ты делаешь.
Даже если вы чему-то научитесь и будете думать, что что-то умеете, всегда найдется кто-то лучше вас.
— Почему тогда все делают вид, будто очень важно то, что на самом деле не важно, и в то же время из кожи вон лезут, чтобы показать, как неважно то, что на самом деле имеет значение?
Каждый раз, поднимая руку, я задумывалась о том, что скоро она опустится и превратится в ничто. Каждый раз, улыбаясь и смеясь, я вдруг понимала, как часто еще буду плакать — этим же ртом и теми же глазами, пока они однажды не закроются, а затем смеяться и плакать будут другие, пока тоже не окажутся в земле.
Все-таки что-то имело смысл, хотя это что-то и являлось чем-то, чего необходимо было лишиться.
Раз так легко умереть, значит, смерть ничего не значит! — кричал он. — А раз смерть ничего не значит, то и жизнь тоже. Но все равно веселитесь
Но скоро поймешь, что ты клоун в заурядном цирке, где все пытаются друг другу внушить, что в этом году просто жизненно необходимо выглядеть так и не иначе, а в следующем — совсем по-другому. И еще ты обнаружишь, что известность и большой мир — вне тебя, а внутри — ничто, и так будет всегда, независимо от того, что ты делаешь.
Лучшее, что мы можем сделать для будущего планеты, — это умереть!